Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

– Ты о бойях, – догадался Литавик.

– Именно. Шесть лет назад Цезарь отправил гельветов обратно, в пределы их прежних владений, но племени бойев позволил остаться у нас по просьбе эдуев, которым хотелось отгородиться от арвернов живым щитом. Они поселились на территории, которую мы, арверны, считаем своей. Но ты сказал Цезарю, что она ваша. А я полагаю, Литавик, – возвысил голос Верцингеториг, – что бойи должны быть согнаны с нашей земли, которая вновь отойдет к нам. Эдуи и арверны теперь союзники, и в щите нет необходимости. Скажи, ваши вергобреты не будут возражать против этого?

– Не будут, – ответил Литавик. – Земли большого значения не имеют. После этой войны мы, эдуи, возьмем себе земли ремов. А арверны могут утвердиться во владениях предателей лингонов. Ты на это согласен?

– Согласен, – усмехнулся Верцингеториг.

Он опять обратился к угрюмо помалкивавшему Катбаду:

– Почему не явился царь Коммий?

– Он будет здесь не раньше чем летом, сплотив вокруг себя всех западных белгов, оставшихся в живых.

– Цезарь оказал нам услугу, коварно попытавшись убить его.

– Это не Цезарь, – презрительно возразил Катбад. – Я думаю, все спланировал Лабиен.

– Ты, кажется, симпатизируешь Цезарю?

– Совсем нет, Верцингеториг. Но слепота не достоинство. Если ты хочешь победить Цезаря, постарайся его понять. Он может осудить галла и даже казнить, как Аккона. Но он посчитает позором пойти на предательство. В случае с Коммием он ни при чем.

– Суд над Акконом был нечестным! – сердито крикнул Верцингеториг.

– Да, безусловно, – твердо сказал Катбад. – Но он был законным! Признай хотя бы это за римлянами! Они любят, чтобы все выглядело пристойно. Они живут в рамках правил. И Цезарь – прежде всего!

О разгорающемся конфликте Гай Требоний узнал от Литавика, галопом примчавшегося к нему из Бибракты.

– Война между племенами! – сообщил он Требонию.

– Но не против нас? – уточнил Требоний.

– Нет. Между арвернами и битуригами.

– И?

– Битуриги послали к эдуям за помощью. У нас с ними, видишь ли, есть договор.

– И что же эдуи?

– Они намерены их поддержать.

– Тогда почему ты пришел с этим ко мне?

Литавик округлил невинные голубые глаза:

– Ты хорошо знаешь почему, Гай Требоний! Эдуи – союзники Рима! Услышав, что я повел вооруженных эдуев на запад, как бы ты отнесся к этому, а? Конвиктолав и Котий послали меня к тебе за советом.

– Что ж, я им за это благодарен. – Требоний озабоченно покусал нижнюю губу. – Если это ваше внутреннее дело и не касается Рима, тогда соблюдай договор, Литавик. Пошли помощь битуригам.

– Ты чем-то встревожен?

– Скорее, удивлен. Что случилось с арвернами? Я думал, Гобаннитион и его старейшины настроены мирно.

И тут Литавик совершил первую ошибку: он выглядел слишком беззаботным и говорил слишком беспечно.

– Гобаннитиона уже нет! – бросил он. – Арвернами теперь правит Верцингеториг.

– Правит?

– Ну, может быть, это чересчур сильно сказано, – спохватился Литавик и перевел все в шутку. – Он у них – вергобрет без коллеги.

Требоний засмеялся. И продолжал смеяться, провожая Литавика. Но сразу стал серьезным, как только тот ускакал, и пригласил к себе Квинта Цицерона, Гая Фабия и Тита Секстия.

Квинт Цицерон и Секстий командовали двумя легионами из тех шести, что располагались вокруг Агединка, а лагеря двух легионов Фабия размещались на землях лингонов, в пятидесяти милях от владений эдуев. Фабий оказался в Агединке случайно. Он объяснил, что приехал развеять скуку.

– Считай, что развеял, – мрачно сказал Требоний. – Галлы что-то затеяли, а нам о том ничего не известно.

– Но это старые счеты, междоусобица, – отозвался Квинт Цицерон. – Вот они и воюют.

– Зимой? – Требоний забегал по комнате. – Меня заботит Верцингеториг. Ни с того ни с сего арверны утратили дальновидность и сделались по-юношески импульсивными. Я не понимаю, что это значит. Вы ведь помните Верцингеторига? Похоже ли на него ополчаться против своих?

– Еще как похоже, – сказал Секстий.

– Я думаю так же, но и ты прав, Требоний, – вмешался в разговор Фабий. – Зима для войны – неподходящее время.

– Кому-нибудь что-нибудь доносили?

Трое легатов покачали головой.

– Это само по себе уже странно, если вдуматься, – сказал Требоний. – Обычно зимой от доносов и жалоб начинает звенеть в ушах. О скольких заговорах против Рима мы узнаем в эту пору?

– О десятках, – усмехнулся Фабий.

– А в этом году – тишина. Они что-то замышляют, клянусь. Жаль, что здесь нет Рианнон! И Гирций нам тоже пригодился бы!

– Я думаю, – сказал Квинт Цицерон, – нам следует снестись с Цезарем. – Он улыбнулся. – Тайно. Возможно, не оборачивая депешу вокруг копья, но определенно не открыто.

– И минуя эдуев, – сказал вдруг Требоний. – Что-то в Литавике мне не понравилось.

– Оскорблять эдуев не стоит, – возразил Секстий.

– А мы не будем их оскорблять, просто ничего им не скажем. Что тут оскорбительного?

– Тогда каким образом мы отправим письмо? – спросил Фабий.

– Кружным путем, – решительно сказал Требоний. – Через земли секванов, через Везонтион, Генаву, Виенну. Жаль, что Домициев перевал уже закрыт. Придется обойти его по побережью.

– Это семьсот миль, – мрачно уточнил Квинт Цицерон.

– Мы снабдим гонцов надежными подорожными, разрешающими им брать любых лошадей. Это сто миль в день. И лишь два посланца, без галлов. Кроме нас четверых и этой пары, никто ни о чем не должен знать. Есть у кого-нибудь молодые ребята, по выносливости сравнимые с Цезарем? – Требоний пытливо оглядел офицеров. – Какие будут соображения?

– А почему не послать центурионов? – спросил Квинт Цицерон.

Остальные переглянулись.

– Квинт, он же нас просто убьет! Центурионы должны быть возле солдат. Ими нельзя рисковать понапрасну. Ты сам знаешь, он скорее предпочтет потерять всех нас, чем одного-единственного младшего офицера!

– О да, конечно! – вздохнул Квинт Цицерон, вспомнив о своей стычке с сигамбрами.

– Оставьте это мне, – решил Фабий. – Составляй депешу, Требоний, а у меня сыщется пара толковых парней. Будет надежней, если гонцы отправятся не из Агединка. Меньше подозрений. Да и мне пора возвращаться.

– А мы пока попытаемся выяснить, что тут творится, – заключил Секстий. – Насколько сможем. Требоний, напиши Цезарю, что в Никее, на побережье, его будет ждать еще одно наше письмо.

Цезарь находился в Плаценции, так что сообщение он получил через шесть дней. С прибытием к нему Луция Цезаря и Децима Брута бездействие стало его раздражать. Обстановка в Риме, при консуле без коллеги, похоже, стабилизировалась, а потому торчать в Равенне не было смысла. Что случится с Милоном, он и так знал. Его будут судить и осудят. Поэтому его рассердила записка от Марка Антония. Тот сухо сообщал, что остается в Риме до завершения суда над Милоном как один из его обвинителей. Каков наглец!