Николай Лугинов - По велению Чингисхана

В один из таких дней, когда солнце начало клониться к западу, молодой порученец, уже немало времени томившийся без дел, запыхавшись, прибежал в ставку своего тойона. От волнения и спешки он едва заставил себя соблюсти приличия и пройти вглубь шатра неспешным чинным шагом.

– Великий тойон!

– Что случилось?

– Прибыл некий человек и просит встречи с вами!

– Вот как? И откуда же он явился?

– Со стороны захода солнца. Но никто не знает, кто он такой. Однако, похоже, что он сарацин. Держится так, как подобает мусульманину. А ещё у него немалый табун, но на табунщика он не похож. Просил меня устроить встречу с вами и дал десять золотых монет. Сказал, что даст ещё столько же, если устрою встречу…

– Откуда ж, хотелось бы знать, такие богачи сюда забредают? – голос Кехсэя звучал так, будто он недоволен, что его кто-то там беспокоит по пустякам. Но про себя он удовлетворённо подумал: «А, значит, всё-таки со мной считаются аж где-то в дальнем далеке, понимают, что я не последняя спица в колесе срединного мира, коль издалека прислали ходатая ко мне». И молвил задумчиво: – Если он прибыл с запада, то вполне может оказаться посланцем султана Мухаммета, Хорезм-шаха.

– Так каково будет ваше повеление?

– Таково… Не для забавы же из такой дали человек прибыл. Можно и встретиться с ним, разузнать, что они там думают…

– Будет исполнено! – порученец радостно заулыбался, но тут же придал голосу строгость. – Позвать его?

– Нет… Спешить тут нам ни к чему. Мы не должны выглядеть в его глазах так, будто только и ждали его и готовы тут же его принять в объятия, словно в несчастье впали. Нет, – жёстко сказал Сабарах. – Ты ему скажешь, что пробился ко мне и смог со мной поговорить о нём, а я соизволил дать согласие на краткую встречу с ним, но не сегодня, а самое ближнее – завтра. Заставим его подождать, а позовём послезавтра. Так будет во всех смыслах достойней и полезней… А ты, когда с ним говорить будешь, постарайся выведать его тайные умыслы, узнать, что вообще там у них творится, и что нам от них ждать…

«Великий воитель Кехсэй-Сабарах! К тебе в своём послании обращается повелитель Хорезма и Согдианы, страны туркменов и кипчаков и множества других народов – султан Мухаммет Хорезм-шах. С самого раннего детства я наслышан о твоих славных победах, воспитан на них и восторгаюсь ими. Мой отец Тэкис-хан с большим вниманием следил за твоими боевыми деяниями, пристально изучал твои способы ведения войны.

Восемнадцать лет я восседаю на троне султанов. И все эти годы вёл войны, чем и расширил свои владения до самого Жёлтого моря. На собственном опыте познал я все тяготы и лишения войны. Потому и смею надеяться, что немного стал понимать истоки и причины побед и поражений. Поэтому мне со стороны особенно очевидны заслуги таких выдающихся воинов, как ты, перед правителями их держав. Сегодня у меня немало способных и опытных военачальников. Но признаюсь откровенно: нет среди них ни одного, который хоть немного подобен тебе, ни одного, равного тебе. Нет никого, кроме тебя, кому бы я безоговорочно и полностью доверил бы своё воинство и отправил бы его на войну.

Поэтому обращаюсь к тебе с предложением встать рядом со мной у моего трона. Если ты согласишься стать боевым главой моего основного войска, это поможет всему срединному миру. Жизнь в нём расшатывается и раскачивается, над ней нависла угроза распада. А под твоим воинским началом она обрела бы опору и твердь.

Если же не примешь это предложение, то прошу тебя хотя бы находиться рядом со мной, помогать мне своими мудрыми советами преодолевать трудности и преграды, а самому провести старость в спокойствии, почёте, холе и неге…»

Вот такое послание было зачитано гонцом от Хорезм-шаха в шатре Кехсэя-Сабараха.

Именно такое… Много лестного приходилось Кехсэю выслушивать о себе за немалый век, но тут он почесал затылок с чувством недоверия.

Во-первых, возможно ли такое – ставить во главе войска иноземца, которого никогда в глаза не видел, пусть он и трижды прославлен? Или эти слова – лишь выспренняя лесть, а за ними стоит некий иной умысел? И с чего вдруг правитель столь великой державы, могущественный и несравненный в своей силе, поистине Сын Неба, как величают китайцы своих императоров, – с чего он вдруг тает, как воск, всего лишь перед бывшим военачальником, пусть и впрямь незаурядным?

И уж совсем не может понять Сабарах, почему в послании нет даже упоминания о кара-китаях и монголах? В чём тут причина?

Быть может, султан хочет через меня перетянуть на свою сторону Кучулука? Иначе зачем бы посланца отправлять именно ко мне?..

Но… Срединный мир скоро может и впрямь рухнуть. Даже здесь, вдалеке от главных водоворотов мирового бытия, в местах, куда не доходят большие пути, чувствуется – вскоре разразится невиданная гроза! Не может и не должен он, Кехсэй-Сабарах, оказаться в стороне от неё. А потому, каковы бы ни были причины, заставившие султана Мухаммета написать такое послание, он, воитель волею Божией, воин по судьбе, ответит Хорезм-шаху так:

«Величайший владыка самого сердца вселенной султан Мухаммет! Я, Кехсэй-Сабарах, бывший найманский полководец, понял Ваши милостивые слова и приял душой Ваши мудрые мысли! Сладостно взволновали моё сердце Ваши похвалы. Они заставили меня поверить в ту истину, что подлинно мудрый человек видит всё на немыслимо дальнем расстоянии.

С тех пор, как на востоке поднялись монголы Тэмучина, жизнь в срединном мире лишается своих основ и становится подобна взбаламученному пыльной бурей озеру. Поэтому я думаю, что все добрые силы на землях, еще не затронутых монголами, должны быть собраны воедино, а не сражаться с бедствием поодиночке. И только Вы, единственно Вы, султан Мухаммет, можете объединить их. В этом я готов помогать Вам, насколько хватит моих сил. Прибуду тогда и туда, где и когда скажете».

Через несколько дней после этого Кехсэй был приглашён на летний съезд вождей всех племён, обитавших по многочисленным, похожим на ячеистый коровий рубец, предгорьям Памира.

Собрались верхи почти всех здешних племён и народов. Хоть и царила во всём у них разноголосица, и не было никакого дружества меж ними, но одно их всё-таки объединяло. Это – то, что в свое время каждый из вождей и мелких ханов взбунтовался против повелителя своей державы и увёл сородичей из-под его власти. И укрылся здесь, где его не могли достать гнев и наказание его бывшего повелителя…

А потому до сей поры они превыше всего ценили свою вольную волю. И никогда – ни за какие посулы! – с ней расставаться не хотели. Не верили никому, в любом добром слове со стороны видели тайное желание посягнуть на их свободу, всех подозревали в стремлении вновь покорить и лишить их вольной жизни. До прошлого года никто из них не отзывался на приглашения прибыть на курултай. Но на сей раз вышло иначе: видно, как струи сильного дождя даже в самые заповедно – потайные птичьи гнёзда, в их укромные обиталища протекли слухи о тревожных событиях, происходящих там, внизу, в Степи…