Николай Лугинов - По велению Чингисхана

Поймет ли это Кучулук? Довольно сомнительно это… Сказываются на его и без того трудном, неуступчивом характере все унижения и обиды обездоленного детства, и становится он, похоже, все упрямее, несговорчивей, лишь бы на своем настоять, пусть и неверном…

А султан Мухаммет, каков он? По рассказам, тоже человек жестокий и, главное, недалекий, скорый на решения, а то и на расправу. И как сильно отражается нрав правителя на его подданных?.. Видеть и знать это грустно и горько.

Но все равно, хоть и предвидишь порой худой конец, а разум не хочет мириться с этим. Всякий раз пытаешься найти пути спасения, какой-то выход, стараешься отдалить, смягчить угрозу…

По мере того, как спускались вниз, деревья и травы, такие богатые, яркие и свежие в горах, становились все беднее, жухлее, а под конец и вовсе чахлыми. Еще не достигли и подножия горы, а жара уже стала нестерпимой, полуденное солнце так и жгло. Пришлось ему и его спутникам, спасаясь от губительных лучей, переодеться в толстые одежды, как зимой.

В долине нечем было дышать. Поэтому трогались в путь вместе с последними лучами солнца, двигались в ночной тьме и до тех пор, пока солнце не поднимется высоко. И за три дня, получалось, проходили такой путь, который весной запросто преодолевали за один. Словно тащились на волах.

Все-таки удивительны перемены в природе. Того весеннего буйного празднества зелени, которое оставили в горах, как будто и не было никогда. Человек ориентируется в тех самых местах, где уже проходил весной, только по глубоким оврагам и высоким горам. Высохли, смотрят горячим песком даже ручьи и речки, что так весело бежали недавно, коня не напоить в некогда глубоких омутах, в которых купались во время привалов… Да, не стоит соваться сюда человеку непривычному, не знающему здешних сезонных каверз, надеясь только на то, что бывал как-то в этих краях. Тут не выжить без большого опыта.

Едва ступив на земли кара-китаев, Кехсэй-Сабарах окольными разговорами начал выпытывать у встречных людей, как приняли здесь люди Кучулука в качестве нового сегуна, какое о нем складывается представление у народа. Но, как всегда, услышал десять самых разных мнений.

Все меняется вместе со временем, и больше всех, может, меняются люди. Те же великие заслуги гур хана Дюлюкю постепенно забываются, стираются из памяти людей, особенно в последнее время, когда узнали о его немощи и стали хоть понемногу, а пренебрегать им, не так точно исполнять его повеления и желания. И что ж тут удивляться, что ослабла в войске дисциплина, а в управлении всем огромным хозяйством Ила – порядок. И много, конечно же, недовольных тем, что в такое-то сложное время неизвестно откуда выскочил молодой вояка и командует, распоряжается всем как своим. К тому же явно обострял положение и его вспыльчивый, крутой нрав, который он по молодости лет еще не умеет в себе обуздать, слухи говорили и об этом.

Услышав подтверждение своим опасениям, Кехсэй-Сабарах про себя пожалел, что не остался возле парня, не помог ему до поры до времени своими советами, не сгладил острые углы многих его, он подозревал, не вполне обдуманных приказов и распоряжений.

Но нельзя быть вполне уверенным, что заставишь Кучулука послушаться, внять совету, убедишь в чем-то… Иногда будет идти наперекор из одного упрямства своего, прекрасно сознавая, понимая это. И только лично убедившись в своей ошибке, возьмется ее исправлять. Если бы суметь донести до него общее мнение людей, он мог бы всерьез задуматься о характере своем, что вообще редко удается людям, лучше обдумывать действия. Лишь бы очередной приступ упрямства не напал на него…

Наконец, ступили на землю знаменитой долины Семиречья, где испокон веков живут кара-китаи. Правы были те, кто считал, что по этой земле Бог пешком ходил, настолько прекрасна и изобильна она. Кругом такое разноцветье трав, привольность рек и перелесков, что сердце тихо радуется, душа отдыхает. Вот уж поистине райская земля, где съедобные плоды дает чуть не каждое растение, где век бы жить и наслаждаться мирным трудом и покойной старостью… Из-за обилия воды здесь и жара не такая жгучая. А зимой и вовсе нет холодов, снег начинает таять, едва коснувшись земли, зима у них похожа больше на осеннюю слякотную пору.

Только вот жители столь прекрасной земли, когда поближе узнаешь их, удивляют какой-то расслабленностью своей, вялостью души, а с нею и тела. Или и вправду природа избаловала их?

Услышав, что в стан прибыл старый воин и наставник, учивший его с малых лет, Кучулук пришел сам, крепко обнял старика, пока никто не видит.

– Какой же ты все-таки вредный и своевольный старик! Бросил меня одного среди чужого народа и забился в свои горы!.. – Делал вид, что сердится, укоряет, а у самого глаза так и блестят от радости. – Не время сейчас отдыхать.

– Не говори так, мой хан! Ведь кара-китаи теперь родные нам по духу и крови люди… Сам же и породнил. Если кто-то способен спасти мир от надвигающейся беды, то только они. И во главе с тобой.

– Так-то оно так… – Радости Кучулука как не бывало, только что счастливо светившееся лицо помрачнело. – Ты был прав, конечно, когда учил меня, что со стороны, с большого расстояния все кажется лучше. А как только поближе познакомишься, находишь столько изъянов и недостатков…

– А где ты видел хоть одно племя без недостатков? Но истину можно определить, если только найти разумное соответствие между тем, что видится издалека и обнаруживается вблизи. Надо найти четкую середину, правильно истолковать.

– Все-то у тебя чересчур сложно… И вообще, бывает в твоей голове хоть одно простое решение? – Кучулук опять улыбнулся и озорно посмотрел на старика. – Как бы там ни было, а я прожил среди кара-китаев почти год, поработал с ними тесней уж некуда, кое-какие задачи важные решил – и пришел к выводу, что мы издалека воспринимали их совсем другими, намного величественней считали, возвышеннее и сильнее. А вот посмотрел изнутри: такой же мелкопакостный, как мы, совершенно не сплоченный народ, раздираемый внутренними распрями…

– Ошибаешься, мой хан! Ошибаешься! – нахмурился неуступчиво, отрезал Кехсэй-Сабарах.

– Это почему ж?! – Кучулук искренне удивился, вскинул недоумевающие глаза на старика. – Я говорю о том, что точно знаю… Что успел во всех неприглядных подробностях узнать!

Кехсэй сразу понял причину его удивления. Чин и должность во все времена неузнаваемо меняют любого человека. И теперь перед ним стоит не прежний Кучулук, а сам сегун-тойон, главнокомандующий всеми кара-китайскими войсками, и даже больше того – фактический правитель… Пока рос наследником уже несуществующего государства, была одна задача – выжить, управиться с остатком разгромленного войска. И не знал не только никаких чинов и должностей, но и простого интереса к своей особе. Но за эти несколько месяцев, вознесшись до должности сегуна и наследника настоящего, прямого, успел уже и привыкнуть к тому, что никто открыто не осмеливается говорить ему «ошибаешься», потому так удивился.