Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Гвардейские войска и в то время служили более не для боев, а для парадов и других воинских потех, офицеры чуть ли не по целым годам не видели своих полков, а солдаты холодали и голодали, терпя лишения. Современники свидетельствуют, что были целые полки, которые считались по спискам и на содержание которых отпускались деньги, тогда как полков этих никогда в сборе не было. Да и вообще беспорядки были страшные: начальники беспрестанно сменялись; комиссариат крал без всяких церемоний; в личном составе войска преобладали отбросы страны как в отношении умственном, так и во всех других. Что никуда уже не годилось, то шло в войско, здесь были всевозможные искатели приключений, шулеры, плуты и даже особого рода кляузники, разводившие особенного же рода полковые процессы. Споры и скандальные столкновения между офицерами были явлением самым обычным, генералы, офицеры без всяких церемоний жили на солдатскую копейку, солдаты же, доведенные до отчаяния, промышляли воровством, грабежами и даже разбоями.

Маркграф Людвиг Баденский, под командованием которого в 1703 году была часть саксонского войска, терял голову с этими людьми и говорил, что с ними невозможно справиться. История полковника Гертца и его выступления из Польши в 1704 году дают хороший пример того, какова была дисциплина в саксонских войсках. Гертца за его гнусные поступки велено было арестовать, но он сам арестовал посланные за ним войска.

Но зато эта распущенность саксонского войска и была всего более на руку защитнику графини Ко́зель. Ясно, что с такими деморализованными людьми за деньги возможно было сделать все или почти все. Он очень удачно вошел в офицерское общество, проводившее самую разгульную жизнь, и в беспрерывных кутежах скоро перезнакомился со всеми и со многими даже сошелся весьма близко, чему способствовали небольшие ссуды, которыми он умел прислужиться своим новым товарищам.

Устроившись таким образом, он нашел случай дать знать о себе Ко́зель, которая удивилась новому положению своего слуги и не хотела верить, что он, пожалуй, в скором времени будет в числе ее охранителей в Столпянском замке.

Но на самом деле Заклик приближался к этому.

Земля совершила свой оборот, и опять стояла весна; опять зеленел укромный малый садик Ко́зель, и арестантка опять сошла в него и принялась там за цветочные грядки.

И офицеры и солдаты гарнизона, завидя ее, снова стали на нее заглядываться; и графиня, избегавшая их пристальных взглядов, заметила между офицерами одного, который словно сам напрашивался в караул как раз в те часы, когда Анна выходила подышать воздухом. Кое-как ей удалось узнать, что это был молодой Велен, племянник старого коменданта. Старик держал при себе этого молодого человека, чтобы хорошенько его вымуштровать и потом вывести на хорошую служебную дорогу; притом же, будучи страстным шахматным игроком, он имел в нем бессменного партнера.

Этот молодой Генрих фон Велен не имел склонности к военной службе, но его вдовая мать, рассчитывавшая на наследство после бездетного коменданта, которого считали очень богатым, принудила сына надеть мундир и служить по желанию дяди.

Двадцатилетний Велен, разумеется, смертельно скучал в Столпянском замке, тем более что не имел никаких надежд оттуда скоро вырваться.

Он был мечтателен, молчалив, любил уединение и сразу влюбился в Анну, страдальческое положение которой благоприятствовало разгару молодого чувства. Это началось почти с первого же его взгляда на Анну, и к описываемой нами поре любовь молодого человека созрела до серьезного состояния. Анна со свойственной женщинам проницательностью подозревала, или даже лучше сказать, знала эту страстную тайну молодого Велена, потому что влюбленный юноша старался, чем мог, услужить и принести облегчение прекрасной узнице.

Графине нетрудно было догадаться, что теми небольшими льготами, которыми она пользовалась, она была обязана ходатайствам молодого Велена: он выпросил у дяди для нее позволения пользоваться садиком, и когда комендант куда-нибудь отлучался, молодой человек всякий раз находил возможность оказать арестантке какую-нибудь другую услугу. Все это показывало Ко́зель, что молодой человек при случае мог бы быть ей полезен в более серьезном деле.

Всякий легко может представить, как было велико ее удивление, когда она однажды, входя в свой садик, увидела, что Генрих Велен стоит и разговаривает с другим офицером, голос которого Анне показался знакомым. Она взглянула на незнакомца пристальнее и узнала, что это был Заклик. Офицеры говорили между собой так громко, что графиня могла все слышать. Заклик рассказывал Белену, что он прислан сюда, чтобы занять место капитана Зитацера, которого увольняли на родину.

По тону их речей можно было заключить, что Генрих Велен и Заклик были уже немножко приятелями.

— Ну, а что же, капитан фон Велен, — говорил капитан фон Заклик, — как тут у вас живется? Говорят, невесело; да откуда и быть веселью в этих старых монастырских развалинах?

— Э, мой любезный капитан, — отвечал Генрих, — везде жить можно; а, разумеется, кто хочет веселиться, тому сюда не следует забираться. Но природа здесь прекрасная, и тихо жить очень можно. Я уже привык к этому.

Ко́зель слушала этот разговор, и сердце ее сильно билось.

— Ну, а жить, так и будем жить, капитан Велен! — отвечал Заклик. — Только, если это не будет преступлением, вы, как хотите, должны представить меня как вновь прибывшего нашей узнице.

— О, охотно, капитан Заклик, охотно! От всего сердца готов служить вам этим! — воскликнул Велен, которого чрезвычайно обрадовал случай поговорить с графиней, и с этим он взял Заклика за руку и подвел к стене садика, который был значительно выше, чем двор. Отсюда было как нельзя более удобно разговаривать с арестанткой.

— Графиня! — сказал несмело Генрих, и когда Анна, скрывая свое смущение, обернулась к нему, добавил: — Позвольте мне представить вам моего нового товарища капитана фон Заклика, который только что приехал сюда на службу.

Ко́зель с притворным спокойствием отвечала на поклон Заклика и не проронила ни слова. Однако, офицеры не отходили, и она, наклонясь к цветку, который подсаживала, тихо спросила Заклика, надолго ли он сюда прислан.

— На это трудно отвечать, графиня, — молвил Заклик, — я прислан сюда по службе и не думаю, чтобы скоро нашелся охотник заменить здесь товарища.

— О, это верно! Но вы чем согрешили-то и за что сюда посланы?

— Просто так пришлось, — отвечал Заклик. — Впрочем, я уже не молод, и мне почти все равно, где жить.

Анна взглянула на него, поклонилась и отошла, а Велен, взяв Заклика под руку, увел его к себе на двор замка, где он занимал две комнатки рядом с дядей. Тут же вблизи отвели помещение и Заклику.