Юзеф Крашевский - Фаворитки короля Августа II

Она не могла более говорить и, кивнув Заклику, сказала ему только:

— Приходи сюда и жди!

Заклик провел около часа с Кашау, а затем отправился назад в местечко.

Лениво тащился он по замковому двору, стараясь высмотреть Ко́зель, но ее в садике не было. Зато, подняв голову вверх, он увидел ее… и в каком положении! Она стояла у верхнего окна, одетая во вчерашний костюм сивиллы, с книгой, в руках. Она не бросила на Заклика ни одного взгляда.

Вскоре Заклик продал чин, вышел в отставку и, купив в Столпене небольшую усадьбу, начал хозяйничать, благодушествуя по временам с Кашау.

В 1727 году, спустя три года после неудачной попытки графини к побегу, в Столпянском замке и местечке уже забыли об этом происшествии, а в большом свете, при королевском дворе, произошло много перемен. Графиня Ко́зель была отомщена ее недоброхотам: даже в ее тихое заточение к ней доходили вести, как враги ее один за другим исчезали со сцены, а на их места являлись новые актеры. Один Август Сильный сохранял свою мощь и здоровье и по-прежнему сорил золотом, алкал удовольствий и не находил их.

Заменившая Ко́зель Мария Денгоф, быть может, устрашенная участью своей предшественницы, даже и не искала чести привязать к себе короля прочным образом, а, напротив, сама искала случая от него отделаться и выйти замуж за простого смертного. Август нисколько этому не воспротивился и, выдав ее замуж, стал забавляться кем и как попало на липской ярмарке. Вообще он теперь предпочитал кратковременность связям сколько-нибудь прочным и не изменял этому правилу даже для женщин, более или менее достойных внимания. Так, у него в кратком фаворе была замечательной красоты девушка, дочь тайного советника Дицкау, которую он выдал замуж за своего маршалка фон Лосса, а сам заинтересовался Генриеттой Остергаузен; но эта ему так надоела, что он даже не стал хлопотать об ее устройстве, и не смущался тем, что ее невестка сбыла ее в монастырь, откуда гораздо позднее ее увез Станиславский и, женившись на ней, привез в Польшу.

Но после всех этих мимолетных шалостей опять было наступило нечто, напоминавшее прежние страстные увлечения: виновницей этого порыва была Анна Оржельская, дочь Генриетты Дюваль. С привязанностью к ней король не таился, как и с привязанностью к Анне Ко́зель. Он возложил на нее орден Белого орла, с которым она в гусарском, шитом золотом ментике поверх платья выезжала с королем на полковые смотры и на псовые охоты. Король при ней снова подбодрился, и при его дворе опять было начались веселье и временщичество. Так, граф Рутовский, пользуясь фавором сестры, получил силу и значение, оттерев прочь прежних временщиков.

Фюрстенберг, который некогда своим пьяным пари с Гоймом вывел на свет графиню Ко́зель, а позднее сделался самым отъявленным ее врагом, давно уже не жил. Его товарищи министры подставили ему ногу, и этот человек, мечтавший управлять через госпожу Рейс целым двором и самим своим государем, потерял почву под ногами и снизошел до полного ничтожества.

Даже самую графиню Рейс у него, перед его смертью, отнял кузен его Лютцельбург. Так, все ему изменило, и он, всеми на земле позабытый, тихо переселился в мир лучший. Значение того кружка, в котором царили Юльхен, Рейс, Рейхенбах, Шелендорф, Цаленберг и другие, давно утратилось.

Фицтум также окончил свое земное поприще; удаленный от короля, он несколько лет пробыл послом в Швеции, а дома, за него и за себя, неустанно интриговала его жена, та самая сестра Гойма, которую мы видели в начале повести. Поссорясь с Флеммингом и затеяв интригу против госпожи Пшебендовской, которую саксонцы для удобства произношения называли Бребентау, госпожа Фицтум во время посольства мужа выстроила ему даже новый дворец на углу Крейцгассе, но ему не суждено было жить в этом здании: великолепный палац этот достался брату новой фаворитки Рутовскому.

Фицтум окончил свою жизнь очень трагически.

За год перед катастрофой, будучи в Варшаве с королем, при котором Фицтум в то время состоял камергером и адъютантом, он поссорился за картами с неким маркизом, который, кажется, был незаконным сыном сардинского короля Виктора. Фицтуму тогда было уже лет за пятьдесят, а маркизу двадцать с небольшим, но несмотря на это, старик не уступил юноше в запальчивости, а потом не уступил и в смелости.

Когда они крупно поссорились и дело дошло до короля, Август принял сторону Фицтума, посадил молодого итальянца под арест, но тот, отбыв трехмесячное заключение, бежал в Польшу и, пробравшись в Надажин, послал Фицтуму вызов. Старик, несмотря на свои годы и положение, принял вызов и, приказав всем своим приближенным хранить об этом самое строгое молчание, чтобы не узнал об этом король, дал слово приехать 13 апреля 1726 года в условленное место.

Накануне вечером Фицтум ужинал у своей дочери, был очень весел и до полуночи играл в пикет, а через два часа тайно выехал в Надажин в сопровождении одного своего секунданта — графа Монморанси.

Портал в замке Цвингер

Рано утром, между пятым и шестым часом, Фицтум был уже на месте. Он послал к противнику офицера Френейза с уведомлением о своем прибытии. Так как в то время на дуэлях принято было стрелять с лошадей, то Фицтум сел на коня и встал против своего противника. Оба они съезжались с большим мужеством, и когда сблизились на выстрел, маркиз спустил курок и убил Фицтума на месте. Падая с лошади, Фицтум тоже выстрелил, но его пуля только задела парик.

Маркиз после этой дуэли бежал в Варшаву и укрылся в монастыре Театинов, но разгневанный Август отдал приказ достать его оттуда, несмотря на право убежища. Монастырь окружили полтораста солдат, но маркиз, переодетый простолюдином, бежал через Берлин в Италию.

Тело убитого, сопровождаемое везде по дороге перезвоном колоколов, было перевезено в фамильный склеп и там погребено с должным почетом. Таков был конец первого Августова фаворита.

Флемминг держался долее других: он по-прежнему умел оставаться необходимым для Августа и строил себе дворцы, торговал имениями и богател так, что считал золото бочками. Избавившись от Шуленбурга и отсоветовав королю поручать начальство над войсками гениальному сыну Морица Саксонского, Флемминг мечтал добыть для себя княжество Курляндское и женить пятидесятивосьмилетнего вдовца Августа на семнадцатилетней прусской княжне. Последней мерой он рассчитывал упрочить союз между Саксонией и Пруссией, и если бы Август II его послушал, то это, кажется, было бы недурно для государственных видов Саксонии.

Неблагодарный Левендаль, обязанный всем своим положением графине Ко́зель, тоже маялся, но, однако, без всякого значения, и вел напрасную борьбу с Флеммингом, который был несравненно его сильнее. Он легкомысленно расточал легко нажитое состояние и быстро стремился к очевидному разорению.