Уильям Эйнсворт - Джон Лоу. Игрок в тени короны

— Вы поступили правильно, Бертран, — сказал Реньяр одобрительно. — И если, как я подозреваю, обнаружится, что это — убийца, вы получите хорошую награду.

— Мне не нужно награды за то, что я отдал убийцу в руки правосудия. Я действовал, как честный человек.

По знаку, данному комиссаром, вошли ещё два чиновника, и Горн был арестован. При расспросах он не пытался скрыть своего имени и звания, полагая, что, когда будет установлена его принадлежность к высшему обществу и родство с принцем Нидерландским, сородичем германского императора, принцессы Пфальцской и самого регента, Реньяр отпустит его на свободу. Но он обманулся в своих ожиданиях. Это заявление дало возможность комиссару узнать, что это был один из молодых аристократов, о которых он раньше получил наставления от своего начальника Машо. Поэтому он приказал послать за отрядом полицейских и, когда они пришли, велел отвести арестанта в трактир «Деревянная Шпага».

Толпа на улице Кенкампуа находилась в величайшем возбуждении и волнении. Проклятия и угрозы преследовали арестанта, когда он проходил по улице, и если бы не сильный отряд полицейских, ему пришлось бы плохо. Венецианский переулок был запружен толпой, так что пришлось расчищать дорогу. Горн был приведён в кабачок, в комнату, где ещё оставался труп убитого. Здесь он нашёл своего товарища по преступлению, который взглянул на него, когда его ввели в комнату, но не сказал ни слова. В комнате находился Машо. Он сидел за столом и писал. Он был вызван немедленно, и с самого прибытия занимался допросом свидетелей, главными из которых были двое ирландцев, хозяин кабака и слуга. Свидетельскими показаниями этих лиц была установлена виновность Миля. Они все решительно настаивали также и на соучастии Горна в преступлении. Допрос продолжался недолго. Довольный установлением виновности обоих, Машо приказал отвести их в Гран-Шатле [114] Шатле — маленький замок. В Париже существовал маленькое и большое Шатле. Малое Шатле — это замок, в который заключали преступников. Большое Шатле (Гран-Шатле) было местом жительства парижского главного судьи. При Людовике XIV были проведены важные реформы, которые превратили большое Шатле также в тюрьму. . Их сопровождал отряд полицейских, толпа встречала преступников такими же криками, как и Горна по дороге в «Деревянную Шпагу». Заключённым не было позволено говорить друг с другом, их поместили в различные тюремные башни.

Отослав арестантов в Гран-Шатле, Машо отправился в отель Лоу, где добился свидания с генерал-контролёром. Затем он поехал в Пале-Рояль осведомиться о намерениях регента относительно графа де Горна. Регент заявил, что правосудие должно совершиться. Вскоре после того Лоу был принят регентом. Вследствие заявления генерал-контролёра регентом был послан приказ председателю суда в Гран-Шатле, предписывающий, чтобы дело о двух убийцах, застигнутых на месте преступления, было назначено к разбору без задержек. Во исполнение этого приказа судебное разбирательство началось на другой же день. К тому времени Горн вполне вернул свою самонадеянность, уговаривая себя, что он обладает достаточным влиянием, чтобы спастись от наказания за преступление. Что касается Миля, то он не придерживался такого убеждения, но его природная смелость не покидала его, и он не выказывал предчувствия исхода дела. Поведение обоих было легкомысленным — казалось, они совершенно не чувствуют ужаса преступления, в котором их обвиняют. Это вызвало негодование и укоризны судей.

После долгого, терпеливого разбирательства, оба были признаны виновными и приговорены к колесованию на Гревской площади, на шестой день после убийства. Этот страшный приговор не произвёл большого действия на преступников по той простой причине, что ни один из них не думал, что он будет приведён в исполнение.

— Не падайте духом, — шепнул Горн своему товарищу по преступлению. — Это только формальность. Мы не будем служить зрелищем для народа на Гревской площади. Мои друзья обещали мне добиться прощения от регента.

Тут они были разъединены солдатами и отведены обратно в свои камеры.

Убийство Лакруа вызвало много шума и волнений в Париже. То обстоятельство, что такое дерзкое преступление было совершено днём, в общественном месте, в нескольких шагах от переполненной толпой улицы Кенкампуа, где можно было слышать крики жертвы, встревожило всех игроков. Дела на улице Кенкампуа почти совсем замерли. Маклеры чувствовали себя в опасности в своих конторах; банкиры и менялы закрыли свои учреждения; миссисиписты не осмеливались носить с собой бумажники. На многих молодых людей, про которых знали, что они — товарищи Горна, смотрели подозрительно. Хотя такое преступление было отвратительно для знати так же, как и для всех других классов общества, однако осуждение графа де Горна на казнь, как простого мошенника, явилось ударом для всего высшего сословия. Были попытки предупредить правосудие и скрыть виновников преступления, но разбирательство шло с такой быстротой, что они потерпели неудачу. Зала суда была наполнена персонами самого знатного происхождения, среди которых были герцоги Шатильон и Аремберг, принц Робек-Монморанси и маршал Изингьен — все четверо близкие родственники графа Горна. Присутствие этих лиц и внушило несчастному молодому человеку уверенность в том, что ему удастся избегнуть исполнения приговора. Приговор, вынесенный их обесчещенному родственнику, являлся для этих гордых аристократов личным унижением, которого они не могли снести; остальные вельможи разделяли их чувства. Выйдя из суда, они собрались на общее совещание и решили, чтобы Монморанси и прочие родственники рода Горнов немедленно повидались с регентом и добились от него или прощения их несчастного родственника, или смягчения приговора.

Когда это было передано Джону Лоу, он на следующий день, рано утром, добился свидания с регентом и умолял его не уступать, так как ужасное свойство преступления настоятельно требует чтобы приговор был приведён в исполнение.

— Величайший страх объял всех владельцев банковых билетов, — говорил он. — Мы должны для всеобщего успокоения поступить с преступниками с примерной строгостью. Если только граф Горн и его соучастник в преступлении не будут казнены, для богатых людей в Париже не будет никакой безопасности. Умоляю Ваше Высочество остаться непреклонным.

— Я согласен с вами, — произнёс регент. — Такое преступление не должно пройти безнаказанным. Я останусь глух ко всем просьбам, кто бы ни был просителем.

Как только Лоу удалился, принц Монморанси и герцоги Шатильон и Аремберг, вместе с маршалом Изингьеном, попросили свидания с регентом и сейчас же были допущены.