Виталий Топчий - «Не отрекаюсь!»

Таран — платформу на колёсах, на которой находилось подвешенное на цепях огромное бревно, укрытое двускатным навесом, невольники подтягивали к Киевским воротам. Едва они ступили на мост, как затрещал подпиленный бревенчатый настил, и таран вместе с людьми рухнул в глубокий, заполненный водой ров. Монгольские камнемёты обрушили на княжий град огромные валуны, которые едва поднимали четверо. Перелетая через стены, камни с ужасающим грохотом падали на постройки, убивали и калечили людей.

Уже горы трупов замостили ров, а по ним, как посуху, монголы погнали невольников со штурмовыми лестницами. Многие из них пали, сражённые руськими стрелами, но вот по приставленным к стенам лестницам с яростными криками стал карабкаться неприятель и с воплями скатывался, обваренный льющейся сверху кипящей смолой. Но тут же место упавших занимали другие. Черниговцы отталкивали лестницы рогатинами, однако стоило только выступить из-за укрытия, как смертельную песнь пела вражья стрела.

Обмотанные горящей паклей, монгольские стрелы усеяли кровлю крепостной церкви-башни — все крепостные строения. Деревянная крепость загорелась сразу во многих местах, но некому было тушить, все защитники из последних сил удерживали лютый монгольский натиск. Приподнялся из-за крепостного забрала Добрыня, пытаясь сбросить вниз кадку с горячей смолой, но пал, сражённый стрелой. Светозар, спешно оттянув тело товарища, вступил в схватку с взобравшимся на стену татарином и рассёк надвое его своим тяжёлым мечом. Накинулся на него с криком другой вражина и занёс над ним свою саблю, и несдобровать бы Светозару, но вовремя оказался рядом Ходята и достал басурмана копьём.

Силы черниговцев таяли, затрещали, не выдержав ударов каменных глыб, Киевские ворота, монголы ворвались в Детинец. Князь Мстислав Глебович воскликнул:

— Братья и дружина! Не покажем плечо супостату, живота лишимся, но в могилу сойдём свободными! Господь — наше упование, надежда и сила в брани!

Зло бьются черниговцы с басурманами! Сверкая очами, дерзко ратует Мстислав Глебович, буйным туром рыкает, булатным мечом прокладывает широкую дорогу среди поганых. Куда ни кинется князь, всюду катятся вражьи головы, уже выросла их гора величиной с Чёрный курган! [125]Но обступили его со всех сторон, только яловец — яркий флажок на шлеме князя — всё ещё мелькает среди татарских шлемов и шапок. И стал изнемогать князь, прикрывается красным щитом от ударов. Но татарское копьё расшибло щит, а татарская сабля рассекла княжеское плечо. Видя, что ранен князь, устремился к нему Андрей, ссекает вражин своим острым мечом. Но не пробился к князю Андрей, сильный удар вышиб его из седла. А гридни, прикрывавшие князя, все уже полегли, уже сбит с коня и туго схвачен арканом Мстислав Глебович.

Кружит, вьётся чёрный ворон над полем брани! Всюду стоят крики и стоны, и мёртвые хватают за край одежды живых. Кровь руськая изобильно поит отчую землю! О, злая честь басурманская! Уже пал княжеский красный стяг, топчут его копыта монгольских коней! Андрей, приподняв голову, увидел, как пленили князя. «Прости, княже, что не успел». И потерял сознание.

Монгольские тараны сотрясли, разрушили стены черниговского кремля, через огромные проломы враг ворвался на его территорию. Завязался рукопашный последний бой.

В белой, чистой одежде крепко бьются черниговцы, до последнего вздоха бьются, но не уступают и пяди родной земли! Боярин Никодим ратует храбро, но обступили его недруги, и поникла буйная боярская голова, острые монгольские сабли изрубили могучее боярское тело. Приник удалец к земле, закрыв свои светлые очи, и вылетела душа его через шейное ожерелье. [126]Умирая, он прошептал: «Вольный свет-батюшка и ты, люд честной черниговский, прости, если обидел чем вольно или невольно».

К полудню все защитники кремля пали, и всюду на пепелище лежали обгоревшие трупы черниговцев. Прогорели и обрушились купола Спасо-Преображенского собора и Благовещенской церкви, второй по своему величию в граде. Все церкви Детинца были разрушены. Княжеский двухэтажный терем лежал в руинах, такая же участь постигла дома бояр и других знатных черниговцев.

Ходята и Светозар сумели уйти в одно из многочисленных подземелий, простиравшихся под Детинцем. В узком подземном ходе, протянувшемся от Спасо-Преображенского собора к Стрижню, они затаились до ночи, а потом по нему вышли к реке. Сев в струг, который предусмотрительно был спрятан в пещере, они бесшумно поплыли вниз по течению мимо пылающих на берегу костров, надеясь выйти в Десну. А пока плыли, держали между собой совет, что по реке доберутся до Киева и расскажут князю Михаилу Всеволодовичу о несчастье, постигшем его родной град Чернигов и черниговцев.

Беспамятного Андрея подобрали монголы. Бесстрашные, отважные воины, они уважали такие же качества своих противников, Андрею перевязали рану и поместили вместе с князем Мстиславом Глебовичем и епископом Порфирием. Хан Менгу, узнав о знатных пленниках, велел привести их к нему и встретил приветливо. Усадив рядом, повелел, чтобы подали им в серебряных чашах кумыс.

Епископ Порфирий, бесстрашно глядя на хана, отказался от такой почести, сказав, что негоже православным пить лошадиное молоко. Примеру его последовали Мстислав Глебович и Андрей. Хан усмехнулся, но не разгневался, лишь сказал, что уважает веру урусов, а пленникам дарует жизнь и свободу. Однако князь пойдёт в Киев и передаст Михаилу Всеволодовичу условия, на которых тот добровольно сдаст град. Если подчинится, убережёт град и киевлян от гибели, сам останется в живых и будет править своей землёй.

Мстиславу Глебовичу и Андрею вернули оружие и дали коней. Они в сопровождении татарской свиты отбыли в Киев. А хан Менту, простояв у сожжённого и разграбленного Чернигова несколько дней, направился со своим войском на север Черниговского княжества, захватив с собой епископа Порфирия. В пути епископ неожиданно разболелся. Монголы отпустили немощного старика только в Глухове, [127]где в скором времени он скончался.

…Чернигов лежал в руинах, и долгие годы ветер свободно гулял по некогда полнолюдным предместьям: Подолу, Предградью и Окольному граду. И хотя жизнь в опустошённом городе окончательно не заглохла, восстановить былую мощь крупнейший град Южной Руси так и не смог. Роман Брянский, сын князя Михаила Черниговского, перенёс столицу черниговского княжества в Брянск, вместе с ним переместилась и черниговская епархия. Выдающаяся древнеруськая эпоха в истории Чернигово-Сиверской земли завершилась. Она была лишь частью героической и романтической истории Древней Руси. Русь, как суверенное государство, прекратила своё существование под ударами монголо-татар.