Виталий Топчий - «Не отрекаюсь!»

Андрей собирался в дорогу в своём заново отстроенном доме на территории Детинца. Душа кручинилась, он долго не понимал причину этой неспокойности, пока не кольнуло сердце, что вот также смятенно чувствовал себя, когда уходил с князем к уграм. Тяжкие воспоминания большими ковальскими щипцами сдавили его сердце…

После падения Чернигова хан Менгу отпустил его и князя Мстислава, повелев идти в Киев к князю Михаилу, чтобы рассказали ему о горькой участи его родовой отчины. Хан злобно сказал, что также станется с Киевом и его жителями, если князь добровольно не сдаст град.

Встретившись с Михаилом Всеволодовичем, они передали ему суровые требования монгольского военачальника. Князь выслушал их внимательно, а потом, окаменевши, долго молчал. В устоявшейся тишине только громко хрустнули его крепко сцепленные пальцы. Боялись вспугнуть безмолвие боярин Фёдор и присутствовавшие при разговоре знатные киевские мужи. Затем, словно очнувшись от наваждения, Михаил пылко промолвил, что с безбожниками на переговоры он никогда не пойдёт. Его дружина и киевляне все полягут на городских стенах, но град врагу не сдадут.

Хан Менгу, разорив черниговскую землю, привёл в скором времени свой тумэн к Киеву. И не мешкая послал к Михаилу Всеволодовичу переговорщиков, полагая, что он внял словам освобождённых своих соплеменников. Но князь говорить с ханскими посыльными не захотел. Только грозно сверкнул очами и повелел круто расправиться с ними, а трупы выбросить за городские ворота. Княжеские дружинники люто расправились с монгольскими послами, подписав этой безумной расправой безжалостный приговор граду и его жителям.

Менгу с нетерпением ожидал своих послов на левом берегу Днепра, алчно поглядывая через стылую воду на Киев. Там, в лёгкой морозной дымке, золотились под солнцем на крутых холмах несчётные купола церквей. Он долго смотрел на главный руський град, а потом, словно голодный зверь, похотливо облизнулся, подумав: вот он, лакомый жирный кусок, его без промедления нужно брать. Много золота и пленников приведёт он в улус своего двоюродного брата хана Бату. [134]

А когда увидел мёртвых послов, пришёл в бешенство. Выхватив саблю, резким взмахом ссёк молодую берёзку и поклялся спалить злой руський град дотла, а всех его жителей умертвить. Злобно прорычал, что лучше князю Михаилу сгинуть от стрелы его нукера, чем попасться живым, — смерть его будет презренной и лютой. А весь его род он истребит, пока от него не останется лишь негодный кусок мяса, которым будут брезговать даже бездомные твари.

Искромсав на щепы берёзку, хан успокоился. И по здравому рассуждению не решился на штурм Киева. Столица Южной Руси, окружённая высокими крепостными стенами и глубокими рвами, выглядела внушительно. [135]К тому же его войско в постоянных битвах с непокорливыми русинами значительно изнурилось и поредело, а потому нуждалось в отдыхе.

Пусть воины вернутся в свои улусы, где наберутся сил и заострят свои стрелы, а кони раздобреют на зимних пастбищах. Урусы же пусть ещё немного порадуются вместе со своим князем Михаилом солнцу и помолятся своему Богу. С наступлением тепла, когда просохнут дороги, их всех постигнет страшная участь. Дети будут проклинать своих родителей, что породили их на свет.

Киевляне оживлённо толпились на крепостных стенах и отпускали едкие шуточки в сторону отступавшего неприятеля. Вот, мол, испугались нашей силы и, как дикие звери, трусливо пождав хвосты, уходят восвояси.

А князь Михаил Всеволодович предался невесёлым раздумьям. Он отчётливо понимал, что ушёл этот жестокий народ ненадолго. Сможет ли он отстоять град, когда супостат вернётся? В груди всколыхнулось гнетущее, когда соединённые дружины руських князей и половцев потерпели нещадное поражение на Калке.

Князь тяжко вздохнул. Даже там русичи не смогли договориться о согласованных действиях. Ужасная участь постигла князя Мстислава Романовича Киевского и его дружину. А сколько теперь поляжет защитников, если эти выходцы из преисподней возьмут Киев? От таких мыслей князю стало страшно и он, будто озяб, передёрнул плечами.

Князю казалось, что всё ужасное уже давно забыто, а жизнь потекла своим привычным размеренным ритмом. Если уж верна пословица, что нет худа без добра, она в полной мере коснулась его. Калка проложила ему дорогу к власти. На ней полегли старейшие руськие князья, а он и его шурин Даниил Галицкий чудом избежали смертной участи. И по праву стали старшими князьями среди разросшегося племени Рюриковичей. На Калке пал его дядя князь Мстислав Черниговский, и черниговское княжество, второе по значимости в Южной Руси, досталось ему. С годами он стал одним из влиятельнейших руських князей, дважды правил в Великом Новгороде. Сумел коснуться древком своего копья златоверхих киевских ворот. Но, знать, не жилец он в руськой столице.

Страх перед грозным и беспощадным врагом — «синдром Калки» — липкой паутиной облёк его душу. Ему вспомнился печальный удел его младшей дочери Марии, [136] постоянные раздоры и вражда с Даниилом Галицким и Ярославом Всеволодовичем. Руський мир окаянные агаряне разорили дотла, в сечах с ними полегло много люду. Помощи ждать неоткуда, а без поддержки извне он не защитит киевлян от несметной татарской орды.

И ему вдруг захотелось, как тогда, на Калке, бежать. Бежать без оглядки. И остановиться, чтобы перевести дух, только тогда, когда не будут слышны за спиной тяжёлый топот низкорослых степных коней и злобные гортанные завывания этих исчадий ада.

Михаил Всеволодович вспомнил о венгерском короле Беле IV, за его дочь Анну был просватан сын Ростислав. Переговоры о свадьбе велись уже давно. Князь принял решение без промедления собираться в дальнюю дорогу. А перед отъездом объявил киевлянам в Софийском соборе, что оставляет их в столь тяжкий час ненадолго и уже с угорской ратью вернётся в Киев. [137]

Под заунывный перезвон колоколов киевляне провожали своего князя. Многие выражали недоумение, как в такой трудный час он мог оставить град без верховной власти, передав его оборону своим дружинникам (а те город удержать не сумели, сразу же его захватил Ростислав Мстиславович, но ненадолго, Даниил Галицкий выгнал смоленского князя, однако и сам оставаться не захотел, а посадил своего воеводу Дмитра).

Вместе с князем и его дружиной уходили в Венгрию верные его соратники: боярин Фёдор, князь Мстислав и коваль Андрей, дружинники Светозар и Ходына. Андрей надеялся, что скоро вернётся, однако на душе у него было мутно. Не ясна доля жены, до сих пор нет от неё никакой весточки и жива ли она? А тут ещё приходится расставаться с Алексеем и внуками. А увидит ли он их? Плохие предчувствия беспокоили его сердце.