Виталий Топчий - «Не отрекаюсь!»

— Тяжела, боярин, твоя молва. Не хочется верить в сказанное тобой. Если сон Ефросиньи сбудется, исполню свой долг…

На иссохшейся от летнего зноя дороге послышался шум и появилась группа изнурённых людей. Верховые сопровождали их злобными выкриками, тыча остриями копий в спину. Связанные длинной бечевой по несколько человек, пленники невольно ускоряли шаг, почти бежали. Один из бедняг совсем выбился из сил и опустился на землю, потянув за собой товарищей.

Тотчас к нему подскочил конвоир и, грозно прокричав, полоснул по спине нагайкой. Его пытались поднять, но всё было тщетно, он совсем обмяк и не смог даже пошевелиться. Тогда конвойный выхватил саблю и ударил несчастного, потом разрубил бечеву, связывающую его с другими. Бедняга остался лежать на дороге, под ним потемнела от крови земля. А горемыки, понурив головы, побрели дальше, кинув тоскливый взгляд на людей, наблюдавших эту картину осторонь, так и не рискнувших прийти им на помощь.

Ходята в ярости закусил губу и поднял на дыбы своего жеребца, но его осадил Андрей.

— Остынь, не резон нам сейчас вступаться за них, толку мало. Сила теперь не наша, и гудеть нужно под их гудец, — он кивнул в сторону татар, осклабившихся при виде руських. — А этим уже ничем не поможешь, забрали их за долги. Если не кончатся в пути, в неволе будут жить лучше. Ведь поганцы забрали не всякого, а мастеровых. На них в Орде спрос ныне большой.

Ходята осадил своего жеребца и с горечью протянул:

— Э-э-х! Люди мы или нелюди? Даже помочь своим не можем! Горько закрутила нас доля!

Солнце уже цеплялось за верхушки деревьев, когда путники подъехали к Гюричеву. На околице бывшего княжьего сельца гуляло волнами жито. Утирая ладонью струившийся по лицу пот, молодая холопка жала его серпом, а сын сноровисто складывал связанные снопы в копну. Когда кортеж князя проезжал мимо, молодица замерла, а поняв, что это не простые всадники, низко поклонилась и, шлёпнув рукой по затылку сына, заставила его тоже склонить голову.

— Мамка, кто это? — тревожно спросил сын, исподлобья глядя на проезжающих.

— Не бойся, похоже, князь Михаил с дружиной. — А сама беспокойно прижала сына к груди.

— Смотри, какая красная девица, — увидев молодицу, обратился Светозар к Ходяте, — я отлучусь, а ты, коли что, свистни.

Пришпорив коня, он направился в поле.

— Бог в помощь!

— Спасибо, коли не шутишь!

— Почему одна, без хозяина?

— Вот мой хозяин, помощь моя и отрада, — молодица ласково посмотрела в сторону сына. — А мужа убили татары, когда нагрянули в наше село.

— Прости, хозяюшка, не знал. Мы в селении заночуем, скажи, где найти тебя, принесу гостинец твоему мальчонке. Вместе и повечеряем. Как, согласна?

— Уж больно ты скор на гостинцы, ведаю, что тебе нужно. А впрочем, приходи! Найти же меня несложно, если уж сильно хочется…

— Тогда, как стемнеет, обязательно буду.

Светозар пришпорил коня, но вдруг резко его осадил.

— Постой, а как звать-то тебя?

— Уж целых двадцать пять годков величают меня Яриной, — рассмеялась женщина.

— А меня столько же годков величают Светозаром. Вот и познакомились.

— Ну, Ярина, жди! — Светозар вновь пришпорил коня. — Слышишь, обязательно жди!

Он помчался в село, где его товарищи уже искали пристанище для ночлега. Недавно ещё богатое княжеское сельцо теперь убого смотрело на мир редкими полуземлянками да скудными хозяйственными постройками. Здесь едва теплилась жизнь. Спутники князя нашли, наконец, удобную поляну на краю села возле леса и, спешившись, занялись устройством ночлега.

— Что, любодей, хороша девка? — поддел Ходята товарища.

— А тебе что за дело? — огрызнулся тот, не принимая вольный тон друга.

— Сдаётся, зацепила она тебя за живое, смотри, не наделай глупостей. Сейчас не до них. Не дело под жёнкою воз тянуть, не забывай, что тот не мужик, кем баба владеет. Люди добрые говорят, что «дай сердцу волю — заведёт в неволю».

— Отстань, окаянный, ни к чему твои поучения. Оставь их вон этим, — Светозар кивнул в сторону гридей, расторопно раскидывающих палатку для князя.

— Ладно, не обижайся! Дело вольное и молодое, нужное. А я вот всё один, видно, уж так и кончу свой век, — с грустью промолвил Ходята, а потом встрепенулся и бодро хлопнул приятеля по плечу.

— А ты не теряйся, когда ещё такое случится, да и случится ли?

— Ишь, раскаркался, как старый ворон. Накаркаешь! Как всё успокоится, пойду. Если что, так кликни!

— Не тревожься, не в таких бедах выручали друг друга, — ответствовал Ходята.

Как только смерклось, Светозар прихватил торбу с гостинцами и выскользнул из палатки. Ходята, уступив дорогу товарищу, только прошипел вдогонку:

— Слышь, засветло возвращайся, ин сам понимаешь…

Светозар мягко ступал уснувшим сельцом, как от едва угадывавшейся во тьме полуземлянки вдруг оторвалась тень и метнулась к нему. От неожиданности он вздрогнул и схватился за нож, висевший на опояске, но услышал короткий смешок и сдавленный шёпот:

— Ишь, герой, поосторожней. Испугался девки, аль не узнал?

— Узнаешь тут в темноте! А ты тоже хороша, так и до беды недолго!

— Ладно, ладно, успокойся. Я уж подумала, что не придёшь. Пойдём же, покажу свои хоромы.

Она показала рукой на едва видневшуюся в сгустившейся мгле хибару и, схватив его за руку, потянула за собой. Пригнувшись на пороге, он вошёл в почти вросшую в землю истопку. [142]Пахло дымом, уходившим столбом из каменки в круглое отверстие, проделанное в потолке. По деревянным стенам плотным рядком висели полки, служившие для оседания сажи. Окошко — узкая продолговатая щель в стене — было закрыто деревянной задвижкой. В полумраке на столе в красном углу еле мерцала лучина. От едкого дыма Светозар невольно зажмурился, опустил на глиняный пол торбу и потёр руками глаза.

— Вот, принёс, — словно стесняясь, он указал пальцем на холщовый мешок с продуктами.

— Спаси, Господи, — перекрестилась на образ в углу над столом Ярина, — вот то-то будет у нас праздник!

Она развязала торбу и выложила на стол куски копчёного мяса и сала, медовые соты, несколько медовых пряников и добрую пригоршню лесных орехов.

— А это сыну, — и отложила пряники в сторону. — Спасибо тебе за гостинцы. Ну, чего стоишь, усаживайся, сейчас соберу на стол.

И принялась суетиться возле дышащей жаром печи, ловко выхватив из её зева глиняный горшок с просяной кашей.

— А малец там?

Светозар кивнул на занавеску, что отгораживала настил сбоку печи от остальной комнаты, думая, что мальчишка спит.

— Сдаётся, сегодня он тут не нужен, — смутилась Ярина, — отправила его к своей сестре, тут, неподалёку.