Сергей Красов - Клады и кладоискатели

Нарастающий шум возвестил о приближении поезда. Лёня посмотрел на дымящий трубой паровоз, еле различимый сквозь деревья, внимательно оглядел лес вокруг. Затем, вытащил из-за пояса пистолет и подошёл к Славику. Тот копошился в чемодане, с интересом разглядывая женские тряпки. Лёня приставил к затылку друга пистолет и сразу выстрелил. Звук выстрела совпал с паровозным гудком.

— Извини, Славик, некогда мне с тобой возиться, да и делить на одного удобней, чем на двоих. — Лёня оттащил обмякшее тело Славика от чемодана, — Ну, вот, всё в кровище вымазал!

Чертыхаясь, Лёня взялся за лопату. Работать физически он не любил категорически. Открыто презирал всех работяг. Во время отсидок в лагерях он постоянно наказывался за отказы от работы. Но тут деваться было некуда. Пришлось копать две ямы. Хорошо, хоть копать было легко, — песок. В одну яму он кое-как засунул чемодан и замаскировал его сверху ветками.

Для могилы копать надо было глубже. Но терпения у Лёни едва хватило на яму глубиной немного больше метра. Тело подельника поместилось в яме только в согнутом виде и на боку, но Лёня остался доволен. Запрятал в кустах лопату, закинул на плечи вещмешок и, насвистывая, отправился по шпалам в сторону города.

Недалеко от станции Медвёдка, железную дорогу пересекала обычная грунтовая дорога. Здесь Лёня тормознул попутный грузовик. Женщина — шофёр не смогла отказать усталому «фронтовику».

* * *

К прибытию пригородного поезда из Орши, Чернушевич успел задействовать и подготовить к его встрече весь личный состав милиции на станции Витебск, а также воинский патруль.

Всех офицеров, подпадавших под описание, отводили в сторону, проверяли документы и досматривали.

Пожилая проводница, с интересом наблюдавшая за этим процессом, подошла к Чернушевичу и поинтересовалась, кого ищут. Узнав, она рассказала, что два офицера сошли в Крестьянке, хотя ехали до Витебска. Чернушевич уточнил у неё некоторые детали и понял, что опять опоздал.

Начальник линейного отдела милиции на вокзале пояснил ему, что станция Крестьянка со всех сторон окружена лесом, вокруг неё несколько деревень. Преступники могли уйти по тропинкам в лесу, как в какую-нибудь деревню, так и в город, побоявшись выходить на конечной. Он же посоветовал обратиться в городской уголовный розыск. Может, там помогут.

— Знаю я Махнача, — усталый майор милиции — начальник городского уголовного розыска — принял Чернушевича довольно приветливо, — я его дважды сажал. До войны ещё. Довольно-таки известный и влиятельный урка. Но, в мокрухе пока замечен не был. Даже на «гоп-стоп» никогда не подписывался. Так… высмотрит кого-нибудь в богатом прикиде, напоит да обчистит. За что и сидел. Неужели, пошёл на убийство? Да ещё фронтовика?

Куривший у окна молодой парень с небольшими светлыми усами, выругался:

— Фронтовика убил? Вот гнида! Таких расстреливать надо на месте! Без суда и следствия!

Майор задумчиво посмотрел на парня:

— Не настрелялся ещё, Саня?

— Так то ж фронт, товарищ майор. Там всё понятно — здесь свои, там — враги. А здесь… эти гады живут рядом с нами, разговаривают на одном языке, а сами… хуже предателей!

— Знакомьтесь, — майор махнул рукой в сторону парня, — старший лейтенант Шурыгин Александр, оперуполномоченный. До войны работал в милиции на сержантской должности. Сейчас переаттестовываем, будет работать в розыске. Тоже фронтовик.

— Старший лейтенант Чернушевич Роман, — Чернушевич пожал парню руку, оба улыбнулись.

— Значит так, насколько я знаю, Махнач регулярно появляется в Журавинке — это ресторан на Марковщине. По-хорошему, давно пора бы прикрыть этот шалман, но… — майор оглянулся на дверь и понизил голос, — у нас там хорошее агентурное прикрытие. А там много всякого отребья бывает, вроде Махнача. Надо же как-то контролировать эту публику. Вот вечером и наведайтесь туда. Вдвоём. Больше никого выделить не могу. Меня он в лицо знает. Спугну только. Я, Саня, тебе его показывал. Помнишь, на рынке? Ты его должен узнать. Да вы и вдвоём справитесь. Вон, какие орлы!

— Справимся, — Шурыгин расправил плечи, — не сомневайтесь, товарищ майор. А окажет сопротивление, пристрелим, да и всё.

— Ни в коем случае, — Чернушевич замахал руками, — только живым! Он же всё с собой таскать не будет. А тут главное: найти то, что он забрал у убитого сержанта.

— Что-то очень ценное? — Майор с интересом посмотрел на Чернушевича.

— Да. — Чернушевич замялся — стоит ли говорить всё. — Ценное — это не то слово. Я бы сказал «суперценное», имеющее государственное значение.

Майор присвистнул:

— Тогда понятно, почему ты здесь. Ну что ж, до вечера время есть. Можете отдохнуть пока. Есть тут у нас комната с диваном. Да в столовую сходите. У нас тут неплохо готовят.

В ресторане «Журавинка» веселье было в самом разгаре. Народ праздновал окончание войны. Большинство посетителей было в военной форме.

Шурыгин прошёл по вестибюлю, заглянул через распахнутую дверь в зал и осторожно оглядел посетителей ресторана:

— Возле окна крайний столик, — показал он глазами Чернушевичу, — двое в штатском. Тот, который с девицей на коленях — это Махнач. А рядом какой-то амбал. Судя по описанию, в Орше он был не с ним.

Чернушевич присмотрелся. За столиком сидели двое мужчин и две женщины. Махнача он тоже узнал по описанию. Одна из девиц сидела у него на коленях в пол оборота к столу и держала в руке бокал с вином. Вторую обнимал за плечи мужчина плотного телосложения. Все четверо были уже заметно пьяны.

Лёня Махнач был счастлив. С утра он сбагрил скупщику краденого все женские тряпки за очень хорошую цену. Затем навестил знакомого ювелира. Выложил перед ним несколько простых золотых колец и перстень. Когда тот рассмотрел через лупу клеймо на перстне, то руки у него предательски затряслись. Это не скрылось от внимательного взгляда Махнача.

— Что вы хотите за эти вещи? — Голос ювелира дрогнул.

— За всё — сколько не жалко. А вот за эту вещь…, если дадите настоящую цену — принесу ещё с таким же гербом.

Ювелир замешкался, закатил глаза, что-то высчитывая и смешно при этом шевеля губами.

Лёня решил его добить:

— Если цена меня не устроит, то я всё остальное отнесу в другой адрес.

Ювелир выложил за перстень столько, что Лёня даже растерялся. Раз в десять больше, чем он представлял в самых смелых мечтах. В общем, расстались очень довольные друг другом.

Лёня чувствовал себя очень спокойно. Он был уверен, что все «хвосты» обрубил. Хозяин драгоценностей убит, свидетель тоже. О том, что было в чемодане у фронтовика, никто больше не знал. Так что, можно смело потихоньку реализовывать драгоценности и жить припеваючи, никого и ничего не опасаясь. То обстоятельство, что он — мошенник профессионал — стал «мокрушником» (причём, за один день убил двоих), Махнача абсолютно не напрягало. Скорее — наоборот. Когда до Лёни дошло, какова настоящая стоимость содержимого чемодана, он убедил себя, что поступил правильно. Каким бы не был надёжным друг-подельник, неизвестно, как бы тот себя повёл. Может, самого Лёню постарался бы «пришить».