Сергей Красов - Клады и кладоискатели

Генка сказал, что свинец нужен постоянно. Для грузил, например, чтобы рыбу ловить. Ещё из него можно отлить кастет, а это серьёзное оружие в любой драке.

На позициях целых снарядов валялось много, вот ребята и решили один разобрать. Попробовали руками открутить головку, — сил не хватило.

— Прикипела, наверное, — решил Славка, — надо немного постукать.

Он взял обеими руками снаряд и немного постучал боком его головки о другой снаряд. Попробовали открыть — опять не получается.

— Вроде, немного двигается, — определил Генка, — дайка, я попробую.

Он размахнулся и ударил головкой снаряда о головку другого снаряда. Раздался сильный взрыв. В момент взрыва Ванька находился за спинами более старших товарищей, и его просто откинуло в сторону. Только одним осколком ему буквально разрезало живот, да так, что вывалились кишки.

Пока Ванька рассказывал, морщась от боли и обливаясь слезами, подбежали ещё несколько женщин. Одна из них сняла с себя синий рабочий халат, на который бережно переложили Ваньку. Подхватили халат с четырёх сторон и осторожно, но быстро понесли к домам. На улице их поджидал грузовик с откинутым задним бортом, кто-то уже успел предупредить.

Когда Ваньку поднимали в кузов, он высмотрел в толпе Илью и протянул ему руку:

— Илюша, забери, пусть у тебя побудет… пока.

Илья взял из его руки перепачканный в крови ножик.

— Не переживай Ваня, выздоравливай, я сохраню. Как только вернёшься…, отдам сразу.

Ванька вернулся домой к вечеру. Мёртвым. Довезти живым до ближайшего фельдшерского пункта в Новке не получилось. Небритый фельдшер с красными от недосыпа глазами мельком взглянул на худенькое Ванькино тельце и пошёл писать справку о смерти. Причиной смерти указал потерю крови.

Похоронили всех троих рядом на следующий день после обеда. А вечером, напившийся на поминках отец, жестоко выпорол Илью. Просто так, для профилактики. А может — на радостях, что живой остался.

А ещё через два дня отца призвали в армии — добивать фашистов.

Илья пережил Ваньку и остальных друзей не надолго.

В сентябре возобновились занятия в школе. Школа была одна на несколько деревень и находилась в деревне Новка. Там же было и правление колхоза, и почта, и магазин. Обычно по утрам всех учеников из Добрино, Осиновки, Хомищево подбрасывали в Новку на попутном грузовике, что отвозил утренний надой с колхозных коров. А вот обратно подъехать получалось не всегда. Уроки в разных классах заканчивались в разное время. И школьники группами по три-пять человек добирались домой пешком. Ребята и не роптали. Подумаешь — пять километров! Так… лёгкая прогулка.

В тот роковой день их набралось восемь человек. Старшие — восьмиклассники Петька с Мишкой шли впереди и о чём-то солидно беседовали, не обращая внимания на мелюзгу, что хихикали и толкали друг друга, то отставая, то забегая вперёд.

Илья шёл позади старших и прислушивался к их разговору. Оказывается, ребята обнаружили в кустах какой-то бункер. Вход в него был завален разорвавшейся рядом бомбой. Вчера вечером они расчистили землю так, что можно было открыть дверь. Проблема была в том, что на двери висел замок. Нужно было или подобрать ключ, или распилить дужку замка напильником.

— Представляешь, Петь, если там продукты, тушёнка и другие консервы? — Мечтательно говорил вполголоса Мишка, оглядываясь на остальных.

— Или обмундирование — одежда, обувь? — В тон ему добавил Петька. — Там, может, целую деревню одеть и обуть можно.

«А может, и награды какие в отдельном ящике», — подумал Илья.

— А если попробовать ломом замок свернуть? — Подумал вслух Мишка. — Петь, ты не помнишь, навесы там крепкие?

— Не помню, вроде крепкие.

Решили зайти, посмотреть. Тем более, что было почти по пути. Вся компания увязалась следом.

Бункер представлял из себя продолговатый холм, с одного края которого земля была разбросана, и виднелась дверь, обитая жестью. Навесы, на которых висел замок, выглядели внушительно, как и сам замок.

— Не, тут ломом не сковырнуть, — солидно произнёс Петька, — надо или напильником или пилкой по металлу.

— А что это за верёвки из-под двери торчат? — Обратил внимание старших Илья. Он присел и подёргал чёрный шнур, уходящий под дверь.

— Да, мало ли… — начал Мишка. Но, приглядевшись, взял шнур в руки, — да это же специальный шнур, он даже в воде горит! Я у сапёров видел. Называется… то ли кордовый, то ли фордовый… как-то так.

— Горит, говоришь? — Петька достал из кармана спички, чиркнул и поднёс огонёк к кончику шнура. Тот с шипением загорелся. Петька от неожиданности выронил его и отпрыгнул. Все засмеялись.

— Ух, ты! Действительно горит! И хорошо горит! — Илья с восхищением смотрел на шипящий и дымящийся шнур.

— Где горит? Дайте и нам посмотреть, — загомонила малышня. Толкая друг друга и вытягивая шеи, чтобы посмотреть на чудо, они битком набились в узкий проход перед дверью. Петька с гордым видом подвинулся, пусть все видят.

Огонёк тем временем быстро убежал по шнуру под дверь, хотя дым по-прежнему с силой вырывался с конца шнура.

— Я слышал от сапёров, — Мишка заворожено смотрел на шипящий шнур, — что они такими шнурами взрывчатку взрывают.

— Может, и здесь за дверью взрывчатка? — Илья с опаской покосился на дверь. — Может, они этот бункер взорвать хотели?

— А чего ж тогда не взорвали? — Петька с насмешкой посмотрел на Илью.

— Может, не успе…

И тут рвануло.

Проходившая по большаку в полукилометре от места взрыва маршевая рота, мгновенно рассредоточилась и залегла. Когда перестали рваться разлетающиеся мины и снаряды, по команде капитана солдаты цепью направились к месту взрыва.

Среди разбросанных возле огромной воронки мёртвых детских тел, лишь одна маленькая девочка подавала признаки жизни. Она успела рассказать про бункер и горящий шнур и умерла на руках у сержанта.

Петьку и Мишку собирали по кускам. Тело Ильи, присыпанное землёй, сохранилось полностью. В его широко распахнутых мёртвых глазах навсегда застыло выражение жгучего любопытства и восторженного интереса ко всему новому и необычному.

Сколько ещё таких же детей и подростков погибло и покалечилось в послевоенные годы! Словно мотыльков к огню их притягивала к себе возможность поиграть в войну настоящими, взрослыми игрушками. А недостатка в таких «игрушках» на полях в послевоенной Беларуси не было. Мины, снаряды, авиабомбы и гранаты, затаившиеся в земле с Великой войны, поджидают свои жертвы до сих пор.

Что удивительно, полубезумная бабка Хадора умерла своей смертью только в начале двадцать первого века. Последние годы она вела совершенно дикий образ жизни. Общалась только с почтальоном, приносившим ей пенсию и продавцом автолавки, приобретая продукты. Зимой и летом ходила в одном и том же засаленном и залатанном чёрном пальто, не мылась, спала вместе с козой. Люди на улице обходили её стороной, зажимая носы.