Янко Веселинович - Гайдук Станко

После обеда главный сват дал знак готовиться.

Молодежь стала запрягать и взнуздывать добрых коней. Палили ружья, и пальба их сливалась с конским ржанием.

— Готово? — крикнул главный сват.

— Готово! — ответили ему.

— Едем!

Поезжане были уже на местах. Йова проскакал мимо сорока всадников и остановился в воротах возле сватов.

— Ну, во имя божье! — сказал он.

И свадебный поезд тронулся.

Венчание кончилось. Все расположились возле церкви в ожидании священника. Вдруг, откуда ни возьмись, Верблюд. Алекса вздрогнул — ведь Верблюд не приходит просто так. Однако, не желая показывать гостям своего волнения, направился к нему с веселой улыбкой.

— А уж я не чаял тебя увидеть. Обрадовал ты меня.

— Вот он я. Желаю хорошо повеселиться! Бог даст, и внука дождешься!

— Спасибо! — сказал Алекса, а сам подумал: «А ведь ты не зря явился!..»

— Ты, никак, по делу? — спросил его главный сват.

— Еще бы не по делу — пришел погулять на свадьбе своего Станко! Где баклага?

Принесли баклагу. Верблюд перекрестился и возвел очи горе:

— Дай бог счастья молодым!

И стал пить.

В церковных дверях показался священник. Люди встали.

— Сидите, сидите! — сказал священник. — А, Верблюд…

— Он самый, отче! Благослови. — Верблюд снял шапку и приложился к его руке.

— Господь благословил тебя! На свадьбу пришел?

— Конечно! — И Верблюд улыбнулся.

Подошли Станко, Зека и другие гайдуки.

— Потом поговорим, — шепнул он Зеке и принялся шутить.

Алекса успокоился. Минутную тревогу как рукой сняло; кругом слышались смех и шутки.

— Пора ехать, — сказал главный сват.

Молодежь кинулась к лошадям и телегам. В мгновение ока все было готово.

Верблюд подошел к Зеке:

— От Катича привет.

— Катича?

— Да. Наказал тебе сегодня ночью быть с отрядом на Прудах…

— Что там?

— Пожива! В полночь там пойдет сборщик налогов, так надобно его встретить. Добыча будет знатная. — И Верблюд усмехнулся.

— Катич тоже будет?

— Не знаю. Велел тебе прийти.

— Хорошо.

— Держись как ни в чем не бывало, не порть веселья.

— Иди! Садись! — позвал Зеку главный сват.

Зека подбежал к невесте и сел вместе с ней на телегу к куму. Станко сел с главным сватом. Здесь же нашлось местечко и для священника.

— Верблюда посадите! — крикнул главный сват.

— К нам! К нам! Иди сюда! — неслось со всех телег.

Верблюд сел на ближнюю телегу.

— Все сели?

— Да.

— Трогай! — приказал главный сват.

Дома их ждал накрытый стол. Опять ели и пили. Опять без передышки палили ружья.

Солнце садилось. Зека переглянулся с Верблюдом.

— Пора?

— Пора.

Зека подозвал Станко.

— Побратим! Мы покидаем тебя!

— Почему?

— Катич наказал мне перейти ночью Дрину. Только, чур, никому ни слова! Сейчас я уйду один, а остальные попозже.

— Хорошо!

Зека посидел еще немного, потом встал и начал прощаться.

— Садись, сынок, куда ты? — удивился Алекса.

— Мне пора к дружине, отец. Хоть и хорошо мне с вами, да делу время, а потехе час…

— Не удерживай его, Алекса! — крикнул отец Милое. — Он знает, что делает!

— До свидания, братья!

— До свидания!

И Зека ушел.

Веселье продолжалось. Пили, пели, стреляли и танцевали. Незаметно опускалась ночь. Захмелевшим старикам захотелось послушать гусляра.

— Заврзан! Заврзан!.. — звали со всех сторон.

Но Заврзан не откликался. Других гайдуков тоже нигде не было; Верблюд и тот исчез.

Сваты переглянулись. Настроение у них испортилось.

— Куда они делись? — спросил Алекса.

— Не знаем, — отвечали домочадцы.

— Они давно ушли? — спросил главный сват.

— Не знаем. Мы думали, что они с вами.

Тщетно старался Йова позабавить гостей разными историями. Веселье прекратилось. Умолкли и песни, и ружья. Казалось, будто все эти люди собрались сюда на какой-то совет.

Священник встал из-за стола и кликнул Станко.

— Видно, ночью ожидается бой? — спросил он. — Ты знаешь. Я видел, как ты шептался с Зекой.

— Да, отче, но не здесь, а за Дриной. Только помалкивай об этом.

Священник вернулся на свое место. Разговор за столом вертелся вокруг Зеки и его отряда. Все были мрачные и подавленные.

— Пора по домам! — сказал наконец отец Милое. — Повеселились, и хватит. Что поделаешь, время сейчас такое. Пошли!

Гости стали подниматься.

— Посидите еще! — просил Алекса.

— Спасибо. Сейчас не до веселья. Дай бог детям здоровья и счастья! По теперешним временам мы хорошо повеселились. Спокойной ночи!

Гости начали прощаться. Кум и главный сват распорядились насчет телег.

— Ночевать не останетесь? — удивились Алекса с Петрой.

— Нет! — сказал Йова. — Отец Милое прав: сейчас каждому надо быть дома со своими.

— А завтра придете?

— Нет. Если с божьей помощью доживем до лучших дней, тогда и повеселимся. Спокойной ночи!

Домочадцы провожали гостей.

Алекса вошел в дом. У очага сидели кое-кто из соседей и посыльный Сима.

— Пьете?

— Потягиваем помаленьку.

— Кто-нибудь видел, когда они ушли?

— Никто.

— Да сопутствует им всякая удача! Мара! Позови Станко.

И старик прошел в свою горницу.

Соседи и Сима поднялись — им пора идти.

Была глубокая ночь, когда разошлись последние гости. Женщины прибирали в доме. Петра велела им ложиться. В эту минуту из отцовой горницы вышел Станко.

— Приляжешь, родимый?

— Да, мама…

— Ступай, ступай…

Наступила мертвая тишина. Звезды так дрожали, что казалось, они вот-вот сорвутся с небосвода и улетят в неведомую даль.

Вдруг послышались далекие выстрелы. Станко остановился…

— Именно сегодня! — шептал он. — Непременно сегодня! Когда же для нас, горемык, настанет светлый день? Когда мы сможем по праздникам беззаботно веселиться? Господи, пошлешь ты нам когда-нибудь такой день?!

Нет ответа…

Станко тяжко вздохнул и вошел в клеть… Вот он, день его свадьбы.

Время шло. Алекса и Петра совсем одряхлели. Со старостью пришли и болезни. Малейший ветерок надолго укладывал их в постель.

Елица ухаживала за ними. Приветливая, сердечная, она всегда старалась разогнать печаль стариков родителей, и они ее благословляли.

Алекса чувствовал приближение смерти. И одышка замучила, и устает быстро.

Как-то раз — день был ветреный — он вернулся со двора, где кормил поросят, весь белый как полотно.

— Что с тобой? — встревожилась Петра.

Алекса подошел к очагу. У него зуб на зуб не попадал.

— Холодно.

— Может, ляжешь?

— Погоди, погреюсь у огня.

Но озноб не проходил.