Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Верейский не стал дальше слушать посла и, взяв за плечи, отвел к пирующему столу.

Вскоре князь Патрикеев отправил своего человека в Литву к Заберезскому. В письме он предлагал, что прежде сватовства надобно мир заключить и чтобы паны с этим не медлили.

Полоцкий наместник решил все доложить Александру. От Полоцка до Вильно путь известный, наезженный. Да и думалось хорошо в уютной повозке. А чтобы не засидеться, в поводу у охраны его любимый конь, под седлом и скучающий, как казалось наместнику, без хозяина.

А думать есть о чем, тем более что, похоже, Александр не любит утруждать себя рассуждениями. Ждет, что доверенные и приближенные паны все рассудят. Вот первый боярин при Иоанне, князь Иван Патрикеев, пишет в последнем письме, что сватовство может быть при условии, чтобы оба государства держали те земли, которые издавна им принадлежат, и что великий князь Иоанн земель Литовского государства не держит, а держит свои земли… И что мир, которого якобы хочет главный московит, должен быть заключен по всей его воле. Ну что же: старая песня… Не раз Иоанн утверждал в переговорах с литовскими послами, что все, чем он владеет — его собственность.

Хотя дорога была и долгой, но к дремоте не располагала. Не удается добиться, чтобы все дороги содержались в исправности… Все рытвины да колдобины. Проедешь несколько верст и чувствуешь, что растрясло тебя… И то хорошо — не заснешь, все обдумаешь, что великому князю Александру сказать нужно…

И мысли вновь вернулись к главному. Обстоятельства складываются так, что владения московского князя беспрестанно прирастают за счет Западной Руси. В начале 1493 г. уехали служить московскому князю Семен Воротынский с племянником Иваном. И оба с отчинами отошли. Мало того, по пути в Москву князь Семен овладел двумя литовскими городами — Серпейском и Мещовском. За Воротынским погнались смоленский воевода пан Юрий Глебович да сын известного московского беглеца Семен Можайский и взяли назад эти города. Но не тут то было: Иоанн не хотел отдавать взятое. Велел племяннику своему князю Федору Рязанскому привлечь войска побольше и опять взять Серпейск и Мещовск. И, к сожалению, как это часто случалось, воеводы литовские и на этот раз уступили. Глебович и Можайский не осмелились противостоять московитам и, оставив в городах заставы, бежали к Смоленску. И что поделать? Сила московская взяла эти города без сопротивления. Воинские заставы были отосланы в Москву, земских и черных людей привели к присяге все тому же Иоанну. Такая участь постигла и другие города. Когда русские воеводы отправили в Москву плененных князей и панов вяземских, то Иоанн, которого бог, как видно, не обидел здравым рассудком, пожаловал их прежними отчинами и приказал служить ему, великому князю московскому. Так же поступил Иоанн и с приехавшими в Москву князем Михайлой Мезецким, который силой, как пленных, привел с собой и двух братьев. Им, правда, отчину не вернули, а сослали в Ярославль.

Остановился наместник на полоцком подворье в Вильно, где у него были свои палаты. Его радостно приветствовали полоцкие купцы, другие полочане. Заснуть пану Яну долго не удавалось: видно, звали к себе Полоцк с его Софией, все то, что наместник искренне любил в своем городе. Да и звон-перезвон колоколов полоцких храмов особенно благоприятно на него действовал. Успокаивал душу и укреплял силы. Не уходили мысли о государственных делах. Нужно обратить внимание великого князя, — подумал он, — что из Литвы в Москву князья бегут-уезжают, а в Литву из Москвы переехать охочих мало. За последнее время перебежал из Москвы какой-то Юшка Елизаров… Вот и все…

Не увеличило число беженцев в Великое княжество Литовское и жестокое наказание в Москве литовских доброжелателей. Совсем недавно, почти четыре месяца назад, в метельный январский день на Москве-реке были сожжены в клетке князь Иван Лукомский вместе с толмачом своим Матвеем Поляком. Москвичам объявили, что Лукомского прислал в Москву еще король Казимир, взявши с него клятву, что он или убьет великого князя Иоанна, или окормит ядом. Предъявили и яд, который якобы прислали Лукомскому из Литвы. Но ясных доказательств причастности Казимира к этому делу, как и в намерении погубить Иоанна, не было и нет. Но пострадали на Москве многие из тех, кто проявлял благосклонность к Литве. Под пытками Лукомский оговорил князя Федора Бельского, который якобы собирался убежать в Литву. На дыбе чего не скажешь, — подумал Заберезский. — Но этим несчастным верят… Бельского, естественно, схватили и отправили в ссылку в Галич; схвачены были и двое братьев Селевиных, которые якобы посылали вести великому князю литовскому Александру. С этими обошлись строже: одному отрубили голову, а другого засекли кнутом до смерти.

Дело, конечно, надуманное, провокационное, — подумал, засыпая, пан Ян. Последнее, что пришло в голову наместнику: хорошо, что полы в палатах постлали лиственничные, а стены отделали липою… Легко дышится…

Назавтра рано утром Заберезского пригласили к Александру. Он доложил, как обстоит дело со сватовством. Выслушав, великий князь сказал:

— А может быть дать понять московиту, что был бы принц, а принцессы найдутся… Что не мы, а он больше заинтересован в этом браке…

Об этом Заберезский даже слышать не хотел:

— Государь, московский князь самолюбив и строптив. Он воспримет это как кровную обиду. И без сомнения будет мстить… А между тем, — продолжил он, — все обстоятельства политики и интересы нашего государства требуют твоей женитьбы на великой московской княжне. Вспомни женитьбу самого Иоанна… Он не побоялся, что этот брак с Софией, связанной с католическими кругами, давал в руки боярской оппозиции удобный козырь для борьбы с ним. Более того, той женитьбой московит учитывал обстоятельства, как внутренние, так и международные. Очевидно и то, что, отказываясь от брачного союза с каким-либо княжеским домом на Руси, как этого требовал обычай, беря жену из другой страны, московский государь возвышался этим над местной знатью.

Помолчав, Заберезский дополнил:

— Одно, несомненно, государь, что, женившись на Софии Палеолог, Иоанн взял от издыхающей Греции и остатки ее древнего ромейско-византийского величия… Женившись на его дочери, ты приобщишь свою страну к части этого величия.

Заберезский помолчал, как бы давая Александру возможность все взвесить и проникнуться важностью предстоящего брака с дочерью своего главного соперника, претендента на все русские земли — и восточные, и северные, и западные, и южные.

Молчание затянулось, и Заберезский решил напомнить великому князю о не столь уж и далекой истории.

— Государь, вот уже двести пятьдесят лет идет фактическая борьба между потомками и наследниками славного Миндовга и московскими князьями. Борьба за господство надо всей Русью. Западнороссам вместе с литовцами удалось при Витене, Ольгерде, Великом Витовте расширить пределы своего государства до Курска и Можайска. Наши воины черпали своими шлемами пресную воду из Южного Буга и соленую из Черного моря.