Пётр Чигринов - Под тремя коронами

— Государь, сын мой, я ушам своим не верю: в венчании будет принимать участие, более того, читать молитвы православный священник, некий схизматик Фома, а венец будет держать над головой невесты княгиня Марья Ряполовская, такая же схизматичка. Нужно немедля изменить это.

— Согласен, владыко. Но ума не приложу, как это можно сделать… Нарушить пожелание Иоанна в данных условиях нельзя… Разве что с Семеном Ряполовским поговорить…

Но Ряполовский и слышать об этом не хотел: только так, как государь положил…

Рано — по утру февральского, свежего, но теплого дня Елена Ивановна снова тронулась в путь. Паны уговаривали ее сесть в присланный женихом экипаж, но княжна наотрез отказалась и предпочла ехать в собственной московской тапкане. С ней сели боярыни Ряполовская и Русалка, а также молодые боярышни.

Александр встретил будущую жену в трех верстах от Вильно. Стояла почти теплая весенняя погода. Трава начинала зеленеть, на деревьях тронулись почки. Великий князь был в богатой литовской одежде. На голове — меховая шапка с бархатным верхом, шитым золотом, к тому же украшенная дорогим пером и драгоценным аграфом. Он был на богато разукрашенной лошади, несколько позади сверкая оружием, одеждой, сбруей, весь двор и думные паны на таких же лошадях. Здесь была вся элита Великого княжества, представители самых знатных и богатых родов: не только Радзивиллы и Острожские, славившиеся своими богатствами. Большим значением при дворе и вообще в Великом княжестве пользовались князья Олельковичи-Слуцкие, Четвертинские, Чарторыйские, Огинские, Пузины, Гедройцы, Сапеги, Сангушки, Соломорецкие, Полубенские, Друцкие-Любецкие, Соколинские, Горские, Подберезские. Богатством и влиянием с ними соперничали вельможи, не имевшие княжеских титулов. Увидев приближавшийся поезд Елены, свита стала горячить лошадей, в воздух полетели нарядные шляхетские шапки, затрещали выстрелы из мушкетов. Раздались крики: слава Господу Богу за такой дар! За то, что даровал дочь московского князя нам в государыни!

Но среди встречавших не было ни одного из европейских государей, отсутствовали братья Александра. Не выехала навстречу Елене и старая королева-вдова Елизавета австрийская. По этому поводу князь Ряполовский заметил находившемуся рядом боярину Русалке:

— По всему видно, что брак литовского государя с московской православной княжной, столь выгодный Литве, все же не по душе как родне Александра Казимировича, так и католическому западу…

Но вот поезд остановился. Быстро, проворно слуги постлали от коня великого князя до тапканы Елены дорожку красного сукна, а у возка поверх сукна еще и камку с золотом. Елена вышла из тапканы, ступая на камку. Вслед за ней вышли боярыни и боярышни. Одежда Елены, как и всех русских великих княгинь и княжен, была сшита с учетом византийских традиций. Особенно это относилось к широкому покрою платья с откидными рукавами. Своим великолепием бросался в глаза головной убор княжны, который составлял главную красоту женского наряда. На Елене была меховая шапка, богато украшенная золотом и жемчугом по бархату, с собольей опушкой. Верхней одеждой Елене служил опашень, шитый из золотой шелковой ткани, с тафтяной подкладкой, на меху. Покрой его был широкий, узкие рукава доходили до подола. Полы опашня, как и подол, были украшены золотым кружевом. Ворот был широким, скашивавшимся к полам. Круглые пуговицы из дорогих камней и узорчатые петли служили для застежки. На шею был надет отдельно высокий воротник, украшенный дорогим шитьем и драгоценными камнями. Одновременно спешился и Александр. Он подошел к Елене, заглянул в глаза, подал ей руку и обнял.

— Как доехала княгиня и в добром ли здравии пребываешь?

— Да, мой государь, — ответила Елена, не смея поднять глаз на будущего мужа.

— Садись, княгиня, обратно в тапкану. Как видишь у нас еще довольно-таки холодно, хотя весна, кажется, и жалует к нам. Затем Александр, дав руку боярыням, молодцевато, почти не касаясь стремени, взлетел на коня. Глядя, как боярышни усаживаются в тапкану, подумал: а будущая моя женушка не совсем похожа на ту, что изображена художником на портрете. Там — чуть ли не Юнона, волоокая, с выражением на лице томной неги… И в успокоение себе продолжил: но, похоже, в действительности Елена еще лучше, чем на портрете. В замужестве у нее прибавится и женской силы, и полноты, и красоты… Главное, в конце концов, чтобы жена не оказалась интриганкой, клеветницей и лукавой кокеткой, происками своими способной отравить жизнь и себе, и мужу. А с другой стороны, нужна ли великая княжна тихая, кроткая, во всем покорная воле мужа?

Боярышни веселой стайкой, и вмиг разрумянившись, впорхнули вслед за Еленой в просторный возок и замерли, ожидая, что скажет княжна. Но она, потупив голову, молчала. Елена успела заметить, что портрет Александра, который она видела в Москве, не вполне соответствовал оригиналу. В действительности оказалось, что он выглядел на свои тридцать четыре года, был скорее среднего, чем высокого роста, плечистый и сильный. Темно-русые волосы, более светлые в бороде и усах, оттеняли его довольно пасмурное лицо. Выражение глаз у будущего мужа, как заметила Елена, было не то печальным, не то вялым. Первой осмелилась Евдокия, дочь боярина Ромадановского:

— Гордый…

Но никакой реакции Елены не последовало. Второй вступила в разговор боярышня Теплова:

— Высокомерный…

После этой оценки посыпалось:

— Скрытный, с ясным и дельным умом, науками умудренный…

Но и это не вызвало никакого ответа Елены. Тогда самая смелая из всех девушек, боярышня Клишина, своим распевным голосом проговорила:

— А какой красивый, статный и стройный…

Все девушки уставились на Елену, ожидая ее ответа. И будущая великая княгиня литовская, так и не успевшая хорошо рассмотреть суженого, широко и радостно улыбнулась.

Вскоре тапкана Елены, рядом с которой танцевал застоявшийся конь великого князя, подъехала к городу. Над Вильно и окрестностями открылась весенняя синева неба и установилась ясная погода. Казалось, что сама природа приветствует въезд в столицу великой княгини, как бы предчувствуя, что она будет во многом содействовать процветанию города, умиротворять невзгоды, покровительствовать русским, как знатным вельможам, приезжавшим ко двору из Москвы, так и купцам из Новгорода, Твери и других городов.

Столица Великого княжества Литовского расположилась в одном из живописных уголков на берегах Вилии, несущей свои воды в Неман и далее, в Балтийское море. Окрестности города представляли собой ряд высоких холмов. Густо поросшие лесом, кое-где порезанные лощинами и оврагами, где шумели-звенели ручьи и родники, они живописно теснились по берегам Вилии. С восточной стороны города, в долине, серебристой лентой вилась Вилейка, двумя рукавами впадавшая в Вилию и образовывавшая небольшой остров. Некогда на этот остров с крутыми, точно срезанными, склонами обратил внимание Гедимин и, построив временное жилье для великого князя, положил начало столице. Позже на песчаной горе, получившей название Замковой, был построен замок, а у подошвы горы в знаменитой долине Свенторога когда-то находились святыни языческой Литвы — жертвенник священного огня, жилища жрецов и башня для священных ужей.