Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Повсеместно, как и в наших местах, существует братство бортников. Они имеют присяжных лавников, старосту, судью, писаря. Медовый староста распоряжается бортной челядью и является важным человеком в поместьях и дворах. Судьей нашего бортного братства, доложу вам, я имею честь состоять.

Обед, длившийся несколько часов, утомил и стал тяготить великого князя, и он сказал:

— А не вспомнить ли нам о мудрости, которую любил повторять мой отец?

Все с ожиданием обратили взоры на государя.

А он говорил:

— Если хочешь продлить свою жизнь, укороти трапезы…

Все заулыбались и вслед за князем стали подниматься из-за стола. Но пан Бурштын предложил:

— Государь, мы здесь говорили об охоте на медведя. Но мы можем здесь, сейчас наладить псовую охоту на медведя… Правда, медведь наш, домашний… За год из молочного медвежонка превратился в сильного зверя…

Александр и Елена, как и все гости, согласились.

Мишка лениво лежал в прочной деревянной клетке с крышей и чистым полом, на сухом, душистом сене. Видно было, что цепь и железный ошейник ему особенно не мешали. От незваных гостей он не стал прятаться, наоборот — деловито поднялся и стал рассматривать людей желтыми, не злыми глазами. Затем его на цепи отвели к дубу, одиноко стоявшему у ближайшей опушки леса, и замком закрепили цепь к обручу на дереве. Ни убежать в лес, ни напасть на людей он не мог: цепь разорвать никак не получалось. Хотя сладкие и манящие запахи леса призывно звали…

Вскоре слуги привели охотничьих собак. Сначала спустили двух, и они с хриплым лаем стали нападать на медведя. Мишка сначала хотел поиграться, как он это делал с дворовыми собаками, будучи еще совсем маленьким. Но одна из собак взвизгнула и больно вцепилась ему в бедро. Мишка обиженно рявкнул и собака кубарем отскочила, но через минуту-другую снова висела на медвежьем боку.

К двум собакам егеря добавили еще трех. И теперь медвежья шерсть все чаще и чаще летела клочьями. Мишка в ответ на это окончательно осерчал. Он изловчился, резко взмахнул когтистой лапой, и одна из собак с визгом покатилась в сторону. Громыхая цепью, Мишка крутился на месте, готовый встретить заливавшихся лаем псов. Глаза у него налились кровью и все чаще и чаще подбрасываемые в воздух собаки с трудом отползали от него подальше. Но вот уже все псы спущены и целый клубок собачьих тел вертелся вокруг дуба. И многим удавалось отведать если не плоти, то медвежьей шерсти. Особенно доставала его она пестрая собака с черными метками над глазами. Она всегда нападала сзади, кусала часто и больно, а Мишка, хотя и вертелся волчком, никак не мог достать ее лапой.

Так продолжалось до тех пор, пока медведь проворно, в четыре лапы, не залез на дуб.

Вечером, перед сном, пан Бурштын обратился к великому князю:

— Поскольку великая княгиня с интересом ознакомилась с увлечением моей жены целебными травами, осмелюсь просить и тебя, государь, ознакомиться с моей недавней находкой. Вообще-то я собираю предметы старины.

Александр согласился. В сопровождении всех панов он прошел под навес с задней стороны дома, где на особой подставке лежали старые, во многом проржавевшие металлические вещи. Пан Бурштын пояснил:

— Здесь неподалеку, верстах в двух, есть несколько курганов. Один из них оказался размытым бурным летним дождем и в нем крестьяне нашли урну с пережженными костями, а над нею наружный обруч. Видимо, знак достоинства какого-то знатного человека. Обруч, как видите, состоит из бронзовой дуги, покрытой серебряной пластинкой с украшениями из серебра в середине и по конечностям. Есть здесь и круглые углубления из золота. Работа весьма искусная, отчетливая и, скорее всего, очень древняя. Возле урны лежал вчетверо изогнутый железный меч и тут же несколько копий, стремена, разные кольца и другие части оружия и сбруи, спаявшиеся от времени в одно целое.

Александр и другие гости пана Бурштына с интересом рассмотрели их. Мнение было единым — это захоронение воина, а все эти вещи, похоже, пролежали в земле не одно столетие. При этом Александр заметил:

— Хорошо, пан Бурштын, что все это находится на хранении в надежных руках. Но еще лучше, что кости далеких предков не тронул, оставил их на прежнем месте. Они, на мой взгляд, должны быть святы и неприкосновенны в той земле, которая оказалась их последним пристанищем.

Отъезжая, Александр обратился к Елене:

— Мне кажется, что пан Бурштын относится к людям, которые живут в настоящем, сегодняшнем времени. Большинство же из нас готовится жить позднее, откладывая многое на завтра…

Молва о поездке великого князя и княгини опережала сам великокняжеский поезд, и жители редких поселений, встречавшихся на пути, радостно и с любопытством ждали кортеж у дороги, низко кланялись, с интересом рассматривая великокняжескую свиту. Елена старалась показаться людям, проявить внимание: то приветливо махая рукой из возка, а то и выходя из него, чтобы принять и отведать подносимый хлеб-соль.

Многое говорило Елене, что Москву она переменила на ту же русскую землю. Многое напоминало ее далекую родину, но немало было и нового, непривычного. И сами крестьяне и их жилище выглядели бедно. До времени Ягайло крестьяне сохраняли свое исконное наследие — личную свободу, общинное устройство и самоуправление. Авторитетным среди крестьян был копный суд. Но ко времени приезда Елены их положение ухудшилось: осуществить право свободного перехода становилось все более и более трудно, община крестьянская распадалась. Земли обрабатывались подневольной челядью, хотя сохранялись остатки еще свободных крестьян, которые делились на множество разрядов. Изменился и взгляд на крестьянина — он стал рассматриваться в качестве подданного землевладельца, а не свободным человеком, подсудным государю, как это было при Гедимине и Ольгерде.

Как правило, крестьяне Западной Руси разделялись на подданных, или тяглых людей, и на челядь невольную. Чаще всего они нещадно угнетались и подвергались оскорблениям. В одной из великокняжеских грамот указывалось: «если мужик вопреки приказу державца или его урядника не выйдет на работу один день или будет непослушен, то взять с него за это не более барана, если окажет большее упорство, то подлежит наказанью плетью или бичом».

Зависимость между хозяином и подневольным тружеником-крестьянином поддерживалась контролем над двором крестьянина со стороны наместников, старост и тиунов. Этот надсмотр вел к ужесточению повинностей, которые все больше принимали форму отработок. Сборщики податей все больше стремились заменить барщину выплатой денег. Однако крестьяне чаще всего были неспособны собрать требуемую сумму с каждого дыма. Появились две основные категории крестьянской повинности — барщинники и оброчники. Преобладали барщинники, причем росла и барщинная норма: с двух дней в неделю до пяти и даже шести. Если раньше немалая часть крестьян имела право выхода, т. е. могла покинуть хозяйство, забрав с собою движимое имущество, то теперь это право утрачивалось, что делало крестьянина лично зависимым от хозяйства, то есть от господина. Утверждалась крепостная зависимость. Даже выкуп родителям за невесту сменился выплатой ее господину, если девушка выходила замуж за чужого крестьянина.