Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Направляясь в Смоленск, кортеж великого князя остановился на крутом, прорезанном белыми меловыми отложениями, берегу Днепра. Протекая среди дремучих лесов, река придавала окрестным местам, как показалось Елене, несколько мрачный вид. Природа здесь была величественна и сурова, отличаясь таинственной силой, поражающей своим величием. Не было того разнообразия, той игривости картин, с какими она встречалась вдоль течения Немана. Пока шла подготовительная суета к переправе, князь, взяв за руку Елену, взобрался на самую кручу, откуда в обе стороны открывалась серебрившаяся солнечными бликами река. Муж и жена с восхищением смотрели на ее упругое течение, в котором чувствовалась непреодолимая мощь. В синей дымке были видны вытекавшие из лесов небольшие синие ленты-речки, стремившиеся к своей матери-реке. Внизу, у самого берега непуганые дрозды клевали ягоды рябины. Над рекой висел коршун. Крепко сжимая руку Елены, Александр сказал:

— Самая большая и самая полноводная река во всем княжестве… Река славян, соединяющая их север с югом… Когда-то она несла ладьи викингов к Черному морю и далее в Византию… Сейчас, к сожалению, является местом раздоров и битв…

— А кажется такая мирная и красивая, — сказала Елена, теснее прислоняясь к мужу.

— И название свое меняла не раз, — продолжил Александр. — В далекой древности ее называли Борисфеном. Когда на ее берегах появились славяне, ее стали называть Славутичем, рекой славян. Римляне именовали ее уже Данаприсом. Одни думают, что это название означает задняя река, другие склоняются к тому, что это глубокая река, а третьи утверждают, что это река Даны, богини охоты, которая успешно охотилась в этих краях.

Елена внимательно слушала рассказ мужа, чувствуя, как ее наполняет любовь и восхищение своим великим князем, как она чаще всего называла его в мыслях.

Видя интерес жены к его рассказу, Александр продолжил:

— Река питает и охраняет наши города и крепости Могилев, Оршу, Жлобин, Шклов, Рогачев, Речицу и далее на юге Чернигов, Киев…

Александру так понравилась могучая, полноводная река, что он распорядился провести на ней остаток дня и заночевать. Тем более, что жители ближайшей деревушки рассказали, что на лугу, где остановился великокняжеский поезд, когда-то, во время похода на Смоленск, стоял со своим войском Витовт, перед тем как переправиться через Днепр. Место это и теперь называют Витовтов луг. А в день Святой Троицы на нем до сих пор совершаются игрища — остаток древнего празднества в честь богини Дивы.

Для великокняжеской четы шатер поставили ближе к тихой заводи. Всю ночь плескалась вода и стонала, задыхаясь от страсти, дикая утка. Кричали жерлянки. Высоко над лесом летал бекас. Безголосая птица плавно взмывала ввысь и круто падала, издавая тугими перьями хвоста резкие протяжные звуки, напоминающие блеяние барана.

А утром речная пойма запылала солнечно-розовым пожаром. Загорелась сначала полоса неба, затем вершины бронзово-медных сосен. Потом красно-розовым светом загорелась и вода. Казалось, что с нее пошел дым. Сине-зеленый, он клубился над самой водой, медленно распространяясь на всю пойму. Два журавля, разбежавшись, взлетели и, низко пролетев над лесом, взмыли вверх и начали плавно кружиться, кружиться… Лес наполнился и зашумел птичьими голосами и пчелиным гулом. А в заводи, гуляя, стала плескаться рыба… По кромке воды прогуливались, дергая длинными хвостиками, пара трясогузок.

Александр и Елена почти выбежали из шатра и, по обыкновению, взявшись за руки, побежали через луг к отлогому песчаному берегу. На них обратил внимание лось, с настороженным любопытством наблюдавший из осинника за всем происходившим, как двое босиком бежали прямо по воде вдоль берега, поднимая шум и брызги. И он тоже побежал по мелкой воде навстречу солнцу. Длинные ноги огромного зверя вышибали из воды серебряные брызги. Привлеченное шумом, в излучине появилось любопытное стадо оленей. Отдельно самки, отдельно — рогатые женихи. Страх побуждал их бежать, но любопытство удерживало на месте. Но вот самки не выдержали и кинулись в чащу. Самцы, не меняя позы, застыли. Один держит поднятой переднюю ногу, другой круто назад заломил голову. Александр и Елена сделали в их сторону несколько шагов — и их также как ветром сдуло.

Елена и Александр все дальше уходили от обоза и охраны… Остановились возле засеянного рожью поля, за которым виднелась небольшая деревенька. Александр зашел в рожь и собрал букет васильков. Поднес жене:

— Литовцы называют василек цветком морской царевны Лады. А поле, где их нет, считается нечистым, и собранный с него урожай спешат продать. Из васильков девушки плетут венки и на них, спущенных в речную воду, гадают о своей судьбе…

— Я свою судьбу уже нашла… И она счастливая, — сказала Елена, притягивая к себе мужа…

Вскоре к ним нерешительно приблизились охранники, ведя в поводу лошадей князя и княгини. Старший из них, Збышек, сказал:

— Пора, государь… Обоз мы уже переправили.

Утром следующего дня дорога проходила через деревню с веселым названием Щеки. В центре деревни избы были старыми, почерневшими. На окраине — более новые: отделившиеся от отцов сыновья обзаводились своими хозяйствами.

На ближнем к деревне поле начинались засевки. Великокняжеский поезд оказался для жителей полной неожиданностью, так как сев должен начинаться утром, чтобы никто не мог ни опередить, ни увидеть и чтобы не было неблагоприятных встреч. А тут целый обоз знатных людей, окруженных воинами на великолепных лошадях, с богатым оружием…

Елена проявила интерес к происходившему, захотела поговорить с крестьянами. Тем более, что навстречу спешил священник в черной рясе, с блестящим крестом на груди. Александр и Елена сошли с лошадей. Узнав, что перед ним великий князь и его княгиня, священник растерялся. Но вскоре взял себя в руки, благословил их и склонился в низком, продолжительном поклоне. Стоявшие поодаль жители по примеру батюшки также приветствовали гостей поклоном в землю.

Елена спросила:

— Святой отец, почему так рано люди уже в поле и почему они так празднично, нарядно одеты?

Священник охотно стал давать пояснения:

— У нас начало сева… Оно у нас приурочивается к полнолунию, обычно ко дню Преображения… Отец Иосиф обернулся и показал на бледную, едва заметную на освещенном солнцем небе луну. И продолжил:

— Сеять мы начинаем в легкие счастливые дни. Для нас это вторник, четверг и суббота. В день начала сева все должны соблюдать чистоту. Надевают лучшую белую праздничную рубаху, ту, в которой принимают причастие. Накануне моются в бане. Все для того чтобы в посевах не было сорняков, чтобы хлеба выросли чистыми. В день сева никому ничего нельзя давать — ни за деньги, ни в подарок, чтобы вместе с отданной вещью не лишиться удачи, необходимой при начатой работе. Особенно нельзя делиться огнем: считается, что иначе солнце сожжет посевы. По этой же причине сеятель не должен вечером зажигать огонь. В эти дни стараются поужинать засветло и, не зажигая огня, пораньше лечь спать. Это делают еще и потому, что, согласно белорусскому поверью, в обычные дни соседу, который просит огня, нельзя отказывать. Ибо это может повлечь за собой плохие последствия: потраву посевов, скотов. Как правило, севу предшествуют в семьях обильные праздничные трапезы. Это обеспечит богатый урожай. В разных местах засевки начинаются по-разному, — пояснял священник. — Где-то избирают человека, у которого легкая рука. Где-то по жребию: с каждого дома собирают по вареному яйцу, кладут их в шапку. Крестьяне вынимают их, и кому достанется наиболее полное, тот и начинает сев. В нашей общине это богоугодное дело начинает священник…