Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Выйдя от Елены, епископ поднял руки к небу:

— Видит Бог, что православная княгиня — это несчастье для Литвы…

При встрече с Александром, епископ впервые откровенно сказал великому князю:

— Как пришла сюда жена твоя Елена вместе с русскими схизматиками, так наша земля и замешалась, и пришли нестроения великие, как это было в Царьграде при предках ее…

Разговор с католическим епископом вызвал у Елены размышления о разладе, о борьбе двух противоположных влияний — православного и католического во внутренней жизни Великого княжества. Оно началось с того времени, когда поляки соблазнили Ягайло не только красавицей Ядвигой, но и троном Польского королевства. Сначала благоприятное стечение обстоятельств и вымирание многих русских княжеских родов, как это случилось с галичскими князьями, облегчили подчинение русских областей власти литовских князей. В созданном ими государстве преобладали исконно русские земли, только отчасти колонизованные литовцами. Племенной перевес русских и превосходство их культуры помогли широкому распространению в Великом княжестве и собственно Литве, т. е. в местностях вокруг Трок и Вильно, русского влияния, а значит и православия.

Воспринимая язык, обычаи, наконец, православную веру, Литва русела и грозила стать опасной соперницей Москве в объединении всех русско-славянских земель. Даровитые государи Гедимин и Ольгерд, поддерживая внутригосударственный порядок, обуздывая сильной рукой магнатов и вельмож, сумели привлечь все слои русского населения, смотревшего на них, как на своих прирожденных государей и покровителей. К тому же литовские князья часто женились на русских православных княжнах, дети которых, как правило, принимали веру матерей. В течение столетия преобладания славянского влияния, русское начало и вера пустили в Великом княжестве глубокие корни. Северо-восточные русские территории тогда во многом проигрывали Великому княжеству Литовскому, которое вскоре после присоединения южнорусских земель стало называться и Русским. Тому причиной было унизительное татарское иго и разорение, внутренние смуты и усобицы, своеволие князей. Даже великий князь Василий Дмитриевич, сын Дмитрия Донского, явился на поклон к Витовту.

Но от союза Польши и Великого княжества Литовского, начало которому положил Ягайло, вся выгода оказалась на стороне Польши, твердой и единой в своей католической вере и удивительно преданной ей. Литве же достались одни затруднения и невзгоды. Во внутренней жизни Великого княжества Литовского и Русского начался разлад, борьба двух противоположных влияний, православно-русского и польско-католического. Переменилась и роль собственно Литвы в истории и политике: в глазах русских людей она потеряла свое влияние. Среди православного населения проявилось разочарование, недовольство государственной властью, боязнь за веру и саму принадлежность народности. Литва представлялась им вечным врагом. Эту перемену быстро уловили в Москве, и она исподволь начала свое наступление, свое собирание русских земель. Возможность присоединения Западной и Южной Руси стала лишь вопросом времени. Начался процесс отъезда удельных князей в Московское государство. Но и Польша в союзе со всей римской католической церковью не дремали. Не стесняясь в средствах, под знаменем западноевропейской культуры Литва с ее вымиравшим язычеством была обращена в католицизм. В присутствии самих Ягайло и Витовта был погашен негасимый огонь на капище Перкунаса в Вильно, священные рощи вырублены, а священные ужи, обитавшие рядом с капищем, уничтожены. Окатоличилась не только литовская знать, но и большинство народа. Следом за католицизмом стала проникать польская культура, язык, обычаи, нравы.

По большому счету, думала Елена, вмешательство во внутренние дела страны чужеземной, то есть польской, не способствовало укреплению государства, оно приобретало скорее расплывчатую, чем централизованную форму. Ядро Великого княжества составляла колыбель литовского племени — собственно Литва, но и она не была сплочена: Жемайтия сохраняла обособленное положение, рано завоеванные русские земли — Черная Русь, Брестчина, Могилев, Минск, прочно примкнувшие к Литве, были включены в состав Виленского и Трокского воеводств. Остальные русские земли, некогда могущественные и богатые — Киев, Волынь, Полоцк, Витебск, Смоленск, слабо тяготели к центру. Привыкшие к самостоятельной жизни, они стремятся единственно к сохранению своих местных особенностей, своего устройства и своих привилегий. Литовские государи позволяли управлять этими областями по старым русским обычаям. Наконец, ближе к границам с Московским государством находились области не только не тяготевшие к Вильно, но постоянно колебавшиеся между Москвой и Литвой. Отъезды князей и дворян там стали делом обычным. Изменить такое положение великие литовские князья уже не могли. Покровительствуя католицизму, они не пользовались у православного населения беспрекословным авторитетом, вносили своими действиями повод к разладу.

Бессильной в деле государственного объединения оказалась и Польша. Она сама не могла сплотиться политически, хотя и опиралась на богатые средства, умственные, нравственные и материальные, которые она черпала у Европы и римской католической церкви.

За этими рассуждениями и застал княгиню Александр, пригласивший ее на верховую прогулку. Она с радостью согласилась: с мужем было легко и просто, с ним она находила отдохновение от настойчивых притязаний и уговоров епископа Табора. Душевное успокоение и радость приносили беседы священника Фомы, к которому Елена здесь, в Вильно, относилась как к родному человеку. Он ненавязчиво наставлял:

— Жить тебе, великая княгиня, с мужем следует единою душою в двух телах; чтоб оба жили единой добродетелью, как златоперистый голубь и сладкоглаголивая ластовица с умилением смотрятся в чистое зерцало совести…

Положение Елены, всей душой и сердцем стремившейся поддерживать православие, усугублялось враждебным отношением к православной церкви большинства правителей Литвы. И это зависело не от Александра и не от панов рады: они сами были второстепенными, зависимыми лицами. Истинные вершители всех религиозных дел обретались в Ватикане. А там не оставляли заветной мечты — призвать всех восточных славян в лоно католической церкви. Причем к Западной Руси они применяли такую меру, как прямое воздействие на государей Литвы. По инициативе Папы Римского в Литве еще при жизни Казимира активно действовал орден бернардинцев, главной целью которого было заключение унии католической и православной церквей. С такой же апостольской миссией здесь находились и братья минориты. В то время, когда Александр, видя в браке с московской княжной спасение своего государства, сватался за нее, папа дал отпущение грехов всем, кто участвовал в походе против схизматиков-русских. Со времен обращения Литвы в католическую веру епископы занимали самые почетные места в великокняжеском совете. Когда он перерос в постоянно действующую раду панов, епископы продолжали сохранять в ней первые роли. И хотя еще Казимир издал привилей, требовавший, чтобы епископами назначались лишь жители Великого княжества Литовского, но и накануне приезда Александра в княжество среди епископов не было ни литовцев, ни русинов.