Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Все это давало результаты. Идея унии получала все больший отклик в среде русской элиты. Особо усердствовать в этом стала семья Солтанов. В католичество переходили представители русских боярских семей, возвысившихся на государевой службе, как это было в случае с Иваном Сапегой и Иваном Ильиничем. Великий князь и католическое большинство радных панов откровенно оказывали давление на православную церковь, ограничивая строительство новых храмов. Реакция на это западнорусской знати была неоднозначной. Некоторых приближенных к великому князю это раздражало, и они стремились усиливать слабеющие связи с русскими православными землями по обе стороны литовской границы, другие склонялись к церковной унии.

Еще до избрания Александра великим князем большая группа духовных лиц и мирян княжества обратилась к Папе с просьбой об объединении церквей. Через несколько лет просьба была повторена, а затем еще раз возобновлена при выборах нового киевского митрополита Михаила в 1477 г. К Римскому Папе отправилась многочисленная делегация под началом Михаила Олельковича. Но реального воплощения в унии эти инициативы не получили. Тем более, что ее, как и ранее, не одобрял константинопольский патриарх Рафаил. Противником унии был и киевский митрополит Спиридон. Весной 1477 г. он получил поддержку в Великом княжестве Литовском, но вмешалась рада панов и он был заключен под стражу.

После приезда Елены в Вильно возникли долгие схоластические споры католического духовенства: надо ли перекрещивать схизматиков, присоединявшихся к католичеству. Александр, находясь под сильным влиянием своего брата кардинала Фридриха, вел с Римом переписку о своем браке и, только получив разрешение папы, подписал грамоту о свободе вероисповедания жены. Уже будучи женатым на православной, Александр трижды издавал указы, неблагоприятные для русской церкви. Он подыскивал среди православного духовенства людей, склонных к унии, и всячески поощрял их, как и своего клеврета епископа смоленского Иосифа Болгариновича. И, наоборот, авторитет и власть митрополита Макария подрывались до такой степени, что с ним вступало в споры даже духовенство виленских церквей.

Макарий, нареченный митрополитом единодушным избранием духовенства и народа в 1494 г., святительствовал недолго, но сумел приобрести авторитет и уважение у верующих. Он умел вести за собой и дисциплиной церковного устава, и своим покаянным горением. Хотя он не выглядел изможденным постником, а скорее соответствовал русскому идеалу красоты: лицом уподоблялся древнему Иосифу, именуемому Прекрасным. Цветущую красоту его подчеркивали темно-русые волосы, округленная не слишком длинная борода. Его жизненная, бытовая красота удачно сочеталась с благолепием, красотой церковной. Все это сочеталось в нем с талантом хозяина и строителя. Его авторитетом и неутомимыми заботами в монастыри и храмы стало поступать больше пожертвований, как за помин души, так вкладов знатных пострижеников, завещаний и тому подобное. Во время недородов, неурожаев и первых признаков голода Макарий просил, добивался, чтобы монастыри отворяли житницы, организовывал кормление голодавших. Детей, брошенных родителями, собирали в устроенный митрополитом приют. Если кто из крестьян терял лошадь или корову-кормилицу семьи, митрополит покупал им потерянную скотину.

Митрополит убеждал господ в выгоде снисходительного их отношения к своим крестьянам. Обременительная барщина разорит хлебопашца, а обнищавший хлебопашец — плохой работник и плательщик. В письме к одному из Мстиславских бояр он писал по поводу дошедших до него слухов, что его крестьяне «гладом тают и наготою стращают», убеждал боярина заботиться о подвластных, хотя бы в собственных интересах. Как обнищавший пахарь даст дань? Как сокрушенный нищетой будет кормить семью свою? — вопрошал митрополит.

Елена полностью одобряла рассуждения Макария о сближении, единении славянских народов. Он ссылался при этом на мудрый совет Авраамия Палицына, чтобы всем быти в совести соединения и друг друга не побивати и не грабити, и дури ни над кем не чинити. Вспоминая об Авраамии, Макарий говорил Елене:

— Этого требует не только сама жизнь, но и матушка-природа содействует единению восточных, южных и западных русских. Побывай, княжна, на водоразделе фантастически красивого Валдая и ты увидишь родниковые истоки легендарных рек — Волги, Днепра, Западной Двины, которые омывают и роднят земли братских народов. Как эти реки имеют один исток, один корень, так и все три народа питаются единым своим происхождением…

Столицу княжества митрополит навещал изредка, разъезжая большей частью по своей обширной митрополии. Находил и поощрял своим благословением богатых покровителей для церкви: князей Слуцких, Ходкевичей, Солтанов и других. Найдя в православной великой княгине поддержку и щедрые пожертвования, Макарий начал хлопотать о восстановлении храмов в разоренной и опустошенной набегами татар южной Руси. Елена Ивановна одобрила это намерение и напутствовала митрополита:

— Посети, твое святейшество, Киев, древнюю столицу Руси. И от меня поклонись ее святыням, озаботься их восстановлением… К сожалению, многие из них лежат в развалинах… Я тоже хочу внести свою лепту в это богоугодное дело, — сказала Елена.

Охмистр, по ее распоряжению, внес кованый железом сундук с деньгами и драгоценностями и поставил перед митрополитом.

Но Макарию не было суждено выполнить эту миссию. Дней за десять до отъезда его в южные епархии из Вильно скрытно выехала группа хорошо вооруженных и экипированных всадников. Все они — каждый в свое время — заменили воинские доспехи на власяницу. Их путь тоже лежал на юг. Возглавлял группу бывший польский шляхтич, когда-то хорошо показавший себя в сражениях, Чехович, а ныне монах Бенедикт. Об истинной цели поездки его спутники не знали — знал только епископ Табор. Монаху-воину было поручено устранить митрополита Макария, но не своими руками, а привлечь к этому обычных разбойников… Лучше всего татар… В то время причерноморские, южные степи кишмя кишели авантюристами и бандитами, которые под видом татар грабили всех, в том числе и своих соотечественников.

Нужные Бенедикту люди были найдены на берегу Десны, совсем недалеко от ее впадения в Днепр. Зимовали они в глинобитных полуземлянках, пользуясь накопленными в теплые времена запасами. Все складывалось благоприятно: наполненная солнцем степь оживала, засидевшиеся члены шайки были не прочь поразмяться. Их главарю долго объяснять не пришлось. Достаточно было сказать, что таких богатств, которые везут с собой направляющиеся в Киев люди, ему видеть еще не приходилось… И вся шайка отправилась устраивать засаду. Вскоре в Вильно пришла весть о гибели митрополита Макария. Было заявлено: то ли от рук бандитской шайки казаков-разбойников, то ли такой же шайки крымских татар. Первым место расправы увидел дозор людей Бенедикта. Телеги и повозки были перевернуты. Вокруг посеченные саблями и проткнутые стрелами охранники и помощники митрополита. Вся ценная одежда с убитых была снята. Самого митрополита стрела настигла, когда он выходил из крытой повозки. Рядом белело втоптанное в землю отличие его высокого сана — белый клобук, почему-то не понадобившийся степным разбойникам.