Пётр Чигринов - Под тремя коронами

Засада ждала обоз сразу же за поворотом дороги. Справа и слева — топкое болото, не позволявшее ни ускакать на лошади, ни убежать. Нападение было неожиданным: тела убитых лежали в беспорядке. Все было в еще свежей, не успевшей застыть крови, от которой исходил терпкий, своеобразный запах. Похоже, что некоторые из них даже не успели взяться за оружие. Только один из них погиб, успев зарубить нападавшего. Они так лежали рядом: оба молодые, сильные. Только один был убит ударом в грудь, другой — в спину.

Збышек сказал:

— Не просто было им взять Судибора… Только со спины смогли…

Елена стала причитать и плакать. Александр резко велел ей успокоиться: слезы еще никогда горю не помогали… Верный и опытный Збышек приблизился к князю:

— Здесь, великий князь, нельзя оставаться ни минуты… Возможно, что их целью был ты, государь… По тому, как они расправились с охраной это, скорее всего, были не обычные разбойники… Отсюда не так далеко и до орденских владений, и до московских границ…

Александр, как бы оправдываясь перед собой, сказал:

— Но далеко не все при дворе знали, куда мы поедем и по какой дороге…

Збышек, между тем, развернул коня. За ним последовали и остальные. Вскоре они свернули на небольшую лесную дорогу. Елена никак не могла успокоиться, и Александр взял ее к себе в седло.

— Похоже, твоя малина спасла нас… Иначе и мы, скорее всего, находились бы среди убитых…

— Как и желание княгини посмотреть истоки Березины, — дополнил Збышек.

При каждом шорохе в лесу и порыве ветра Елена вздрагивала, теснее прижималась к мужу. Александр успокаивал:

— Не бойся: не то страшно, что в лесу шумит, а то, что тихо крадется…

Збышек предложил:

— Нам нужно скрытыми дорогами добраться до какого-либо имения, чтобы взять охрану… Свернем в лес: он спрячет звуки в коре деревьев, в хвойной подстилке, в кружевах папоротника…

Александр согласился. Через три дня он с Еленой в сопровождении десятка простых шляхтичей, гордых выпавшей на их долю миссией, подъезжали к Вильно.

Вскоре в Москву приехал посол от Владислава, короля венгерского и богемского. От имени своего государя и от Яна Альбрехта, короля польского, он попытался уговорить Иоанна помириться со своим зятем. Посол Владислава стал читать Иоанну грамоту, которая начиналась с того, что его война с Александром причиняет большой вред всему христианству, разъединяя силы государей, которые должны быть заодно против турок.

Иоанн нетерпеливо прервал его:

— Говори своими словами… И кратко…

Посол передал грамоту рядом стоящему дьяку и сказал:

— В случае, государь, если ты не примешь ходатайство королей, они готовы помогать брату и княжеству Литовскому, из которого все они вышли. Короли просят также отпустить на поруки пленников, взятых в Литве.

Иоанн ответил:

— Если король Владислав хочет брату своему неправому помогать, пусть помогает. Мы же твердо стоять будем против недруга: у нас бог помощник и правда.

Относительно пленных послу ответил присутствовавший на приеме боярин Холмский:

— В землях нашего государя нет такого обычая, чтобы пленников отпускать на присяге или поруке. А нужды им нет никакой, всего довольно — и еды, и питья, и платья.

Отпуская послов, Иван даже не подал им руки, но не забыл, однако, послать поклон дочери: «И к дочери своей, к великой княгине Елене, приказал князь велики поклон». Это была первая весточка для Елены из дому после долгого молчания.

С началом войны религиозные притеснения Елены усилились — теперь никто не опасался ее могущественного отца. В августе 1500 г. Папа Римский получил от митрополита Иосифа грамоту, в которой признавалось исхождение Святого Духа от Сына, то есть устранялось одно из главных догматических противоречий между католической и православной церквями. Признавалось главенство папы, он восхвалялся как лучший пастырь. И главное — содержалась просьба принять в свое лоно русскую церковь. Грамоту в Рим привез Иван Сапега, чему Елена всеми силами противилась, а его православная масть в знак протеста даже удалилась в монастырь в Полоцке.

Папа ответил не Иосифу, а католическому епископу Войтеху Табору, где писал, что он отнесся с осторожностью к выраженной Иосифом покорности, что о разрешении строить православные церкви нечего и думать. В письме Александру папа напоминал, что русские неоднократно соглашались на унию, но уния тем не менее не состоялась.

Послание Иосифа настроило папу воинственно. В июне 1501 г. он издал ряд булл: к Александру, епископу Табору, кардиналу Фридриху. Буллы касались непосредственно Елены Ивановны. Александра папа осторожно хвалил за старания привести жену в римский закон. Но в настоящее время, — писал далее папа, — при ее упорстве папа освобождает его от клятвы, данной отцу Елены, но требует, чтобы Александр употребил еще большие усилия к обращению жены в католичество. Великому князю литовскому папа давал наставление: если же Елена Ивановна и далее будет упорствовать, то он должен удалить ее и отвергнуть как жену.

Еще в более резких выражениях писал папа епископу Войтеху и кардиналу Фридриху. Он указывал на опасность заблуждений Елены для спасения души самого Александра и всех тех, кого упорство и пример великой княгини удерживает от перехода в лоно римской церкви. Папа советует употребить самые строгие меры: подвергнуть великую княгиню церковному суду, отлучить, удалить ее из дворца и конфисковать все имущество. Чтобы облегчить епископу и кардиналу эти задачи, папа поселил в Вильно монахов ордена братьев св. Доминика.

Наставления римского папы, бесчисленные поучения брата, кардинала Фридриха, епископа Войтеха Табора вывели Александра из терпения. Он перестал слушать и реагировать на их угрозы. Великий князь не мог и не хотел уже исполнять папские буллы, которые ни одного солдата ему не добавили. Он искренне любил и жалел свою жену. Во время ее болезни в душе великого князя произошел крутой переворот: появилось чувство вины за то, что поддался давлению и уговорам католических советников, что, вняв их подстрекательствам, так легкомысленно отнесся к миру и соглашению с Москвой и во многом утратил поддержку своих русских подданных. Жгучей горечью в душе осталось и то, что родные братья, короли польский и венгерский, на деле остались безучастными к его проблемам.

С такими тяжелыми мыслями Александр пришел на половину Елены. Она легко недомогала, поэтому встретила мужа лежа на диване… Но Александр заметил, как после его прихода посветлела она лицом и какой любовью засветились ее глаза, как привстала и потянулась к нему руками…

— Я рада твоему приходу, государь…

Александр сел в придвинутое боярышней кресло, взял руки Елены и поцеловал их.