Кирилл Богданович - Люди Красного Яра [Сказы про сибирского казака Афоньку]

— Ну вас, — отмахнулся Афонька. — тверезый-то пьяному не товарищ.

— А мы и тебе поднесем чарочку.

Нет, не хотел сегодня Афонька чарку пить.

Он пошел дале. Опять увидел, как за посадом ребятишки из снежных комьев, что успели накатать, снежный острожек ладили, натаскивали комья один на другой — стенку ставили.

Дойдя до Трускоттовой избы, Афонька оскоблил от снегу пимы, обил сверху голичком, толкнул дверь, прошел сенцы малые с окошком — Трускоттов на всякие штуки мастер был — светло в сенцах — и вошел в горницу. За столом сидел сам хозяин и еще два служилых: десятник пешей сотни Первушка Прокопьев да с ним же казак его Авдейка Зырянов. Первушка с Иваном в шахматы [44] Игра в шахматы была известна на Руси очень давно и имела большое распространение как среди знати, так и среди простого народа. играли.

Завидев Афоньку, Иван заулыбался.

— День добрый тебе, Афонька. Ходи, ходи, место бери себе. Ты есть добрый друг.

Афонька подсел и стал смотреть, как игра идет. В шахматы Афонька тоже умел играть, да и многие казаки иные. Но супротив Ивана редко кто устоять на поле шахматном мог. А шахматы у Ивана были знатные, из рыбьего зуба резаные. Были тут пешие ратники с копьями наперевес. Были кони, на дыбки поставленные, и на них вершники с саблями сидели. Были слоны, что наискось через доску ходят всяк по своему полю, а на слонах башенка малая, и в той башенке лучник сидит, и ладьи были с кормщиком.

Сейчас Афонька видел, что ходов через пять Первушкиному царю будет бой, от которого ему не уйти и не укрыться, мат будет. Но Первушка и сам смекнул, что его дело худо. Он смахнул на столешницу весь наряд, что у него на доске оставался.

— А ну, Афонька, давай теперь ты побейся с Иваном в пешцы. Он меня уже два раза побил.

— Чо ж, давай.

Стали играть. Вначале шли ровно. Побрали друг у дружки по пешек несколько, по коню взяли. Но Афонька исхитрился и снял у Ивана второго коня и слона прихватил. А Иван снял у Афоньки ладью. Теперь на доске ферзи гонялись друг за дружкой и за царями. Цари, как им только можно было, уходили по одной клеточке. То за пешки становились, то кем иным огораживались.

Пока играли, в избу еще несколько казаков вошло и осередь них с пешей же сотни Тимошка-казак, кличкой Рваный. А звали его так-то, что он имел ноздри рваные за воровство давнее, когда, приставши к станичникам поволским [45] Станичник — разбойник, поволский — поволжский. , купеческие лодки разбивал и на том разбое попался. Тимошке было лет уже за сорок. То был плут и ябедник, и пакость кому учинить любил гораздо.

Афонька оглянулся на Тимошку — не любил он его. Оглянулся да и зазевался, ошибся и замест ферзя царя своего ухватил и с места сдвинул. А как ферзь под боем остался без защиты, то Иван, не мешкая, ферзя Афонькина ладьей своей снял.

— Черт те чо! — вскричал Афонька. — Я-то чаял ферзя двинуть на шах, ино царя ухватил, язви его, царя этого.

Все засмеялись. Афонька же, видя, что без ферзя снятого играть ему дальше нечего, встал от стола, еще раз царя изругав матерно, что под руку ему попался и всю игру испортил.

А Тимошка, как он, Афонька, на царя матерно изругался, усмехнулся недобро:

— Ты чо же это царское имя поносишь? А? Я вот крикну на тебя слово и дело.

В избе враз стихли. Царя лаять — это, верно, негоже.

— А подь ты, черт рваный, — в сердцах сказал Афонька. — Ябедник поганый. То в игре сказано.

Тимошка вскинулся было к Афоньке, не любил когда его Рваным называли, но смолчал.

— К обедне время идти, — сказал кто-то из казаков, и все вышли из избы.

Афонька глянул туда, где даве ребятишки острожек снежный лепили. Острожек снежный уже добрый поставлен был; и теперь недоросли и мальцы бились на нем потешным боем. Пять мальцов в острожке сидело, а иные приступали на них. Из острожка отбивались комьями снежными, спихивали шестами тех, кто на стенку лез.

Афонька остановился, чтобы на бой потешный поглядеть. Остановились и другие.

Было ясно: тех, кто сидел в острожке, выбьют. Там-то сидели мальчонки малые, лет по десять, не боле. А приступались к ним парни уже на возрасте, лет которым по пятнадцать, по шестнадцать было.

И верно. Вскорости наступавшие одолели. Они взобрались на стенку и поскидывали оттуда всех защитников. Те визжали, вопили, упирались: не хотели острожек отдавать.

Афонька, позабыв про службу церковную, побежал к острожку.

— Эй, вы! Чо так-то нечестно игрище ведете? Вы по силам вровень разделитесь, а то посадили малых в осаду. Так-то и славы никакой за победу нет. Вот давайте-ка я в острожек сяду, а вы все меня выбивайте. Посмотрим, какие из вас казаки будут потом.

Ребятишки зашумели: давай, давай.

— Годи, Афонька, годи, дай я в острожек пойду, — закричал молодой казак с пешей сотни, невдаве в службу поверстанный.

— И я тоже, — крикнул еще один. И, оттолкнув Афоньку, они вбежали в острожек. Опять бой начался. Но тут уж осадные силу взяли. Молодые, здоровые казаки враз сшибали парнишек. Те орали, валились на снег, вновь на острожек лезли, но одолеть не могли.

— Э, нет. Так-то опять негоже! — закричал Афонька. — Я вот сейчас супротив вас пойду. — Он туже насунул шапку на лоб, поправил опояску, подтянул вареги на руках и побежал на острожек. Следом за ним кинулись ватагой ребятишки с воем и визгом.

— Сарынь на кичку! [46] Сарынь на кичку — разбойничий клич. — крикнул Афонька и, изловчившись, вспрыгнул на острожек. Его хотели спихнуть, но он доспел ухватить Ониску за ногу. Тот упал, подбил Мишку. Оба скатились со стенки.

— Вот так-то! — кричал сверху Афонька.

— А, наших побивают! — закричали Первушка и Авдейка. Им тоже хотелось удаль свою казацкую показать, потому как на потешный бой стал народ сходиться — казаки да посадские.

Первушка с Авдейкой, да Ониска с Мишкой быстро Афоньку из острожка выбили.

— Чо это вы четверо на одного? — говорил Афонька снизу, выгребаясь из снега. — Я-то супротив двух шел, а вас эвон сколько.

— А то пешая сотня, известно. Они завсегда людством берут, — поддержали Афоньку из толпы.

— Вестимо. Будь я на коне, я бы и супротив десятерых острожек взял бы.

— Мели, воин. На коне! А ты вот без коня сумей.

— А и сумею. Кто со мной пойдет потешный острожек брать? — обернулся Афонька.

Тут казаков с двадцать кинулось — кто в острожек, в осаду сидеть, кто с Афонькой на приступ идти. Началась шутейная свалка. Лезли, падали, скидывали кого со стены, сами вниз летели. Из острожка отбивались снежками. Не выдержав задору, к играющим еще казаки бежали да мужики посадские, в бой лезли на острожек. А из Красного Яра и из посада находили все новые и новые люди. Толпились вкруг острожка, смотрели на бой потешный, кричали всяк свое: кто осадных подбадривал, кто иных.