Майт Метсанурк - На реке Юмере

— То был сын короля ливов. Он сам сказал. Я от­рубил ему голову... Для слуги этого достаточно... Вели всем им отрубить головы... То была настоя­щая битва!.. Устал я ... — полузакрыв глаза, в из­неможении проговорил Отть. Затем он открыл их еще раз и гордо сказал: — Не каждому... дано уме­реть... на реке Юмере!..

Кахро закрыл умершему глаза. Старейшина встал и вытер окровавленной рукой слезы.

Множество воинов собралось вокруг них. Никто не мог отвести глаз от старейшины. Лицо его было в царапинах и в крови, серая одежда во многих местах порвана, запачкана кровью и землей, одна нога оголена, и на ней кровоточила рана, на желез­ном гребне шлема была вмятина. Где все это слу­чилось — не знали ни он сам, ни другие.

Он был настолько слаб, что опустился на кочку и стал сидя давать указания.

Пусть у пленных отберут оружие и лошадей. Пусть Ассо проводит ливов до Беверины, а затем выведет их на Урелескую дорогу. Рыцарей и нем­цев, живых или мертвых, собрать в одно место и всем отрубить головы, чтоб ни один из них не пере­шел, больше через Сяде. С рыцарей снять шлемы, латы и вырезать у них на плечах кресты — если кто явится хоронить их, пусть знает, с кем имеет дело. И пусть видят, что ни крест, ни этот трехглавый бог не спасли их. Своих же раненых перенести на бе­рег реки, обмыть им раны и перевязать.

Принесли весть о том, что предводитель ливов, которого убил Кюйвитс, был зятем Каупо. Сам же Каупо спасся бегством.

— Ничего, придет срок, и этот крещеный пес по­лучит от нас сполна! — произнес кто-то из воинов.

Велло встал и, поддерживаемый Кахро, напра­вился к реке. Но вскоре силы оставили его. И тогда воины подхватили старейшину на руки и понесли по дороге, через трупы людей и лошадей, к воде, где уже собралась большая часть дружины, чтобы смыть с себя ратную кровь и пот.

Кахро стащил со старейшины одежду и обнару­жил на бедре глубокую рану, нанесенную, очевид­но, острием пики. У плеча оказалась вторая рана, поменьше, проколота была и икра. На шее и щеках были кровавые ссадины. Кахро очистил раны, про­мыл их, натер принесенными из леса травами и ста­рательно перевязал. После того как прохладной во­дой было обмыто и лицо, Велло почувствовал себя лучше; с помощью Кахро он оделся и опоясал себя поясом.

В это время к нему подбежал один из воинов и, задыхаясь, сказал:

— Там Киур — он хотел бы видеть старейшину!

— Киур! — радостно воскликнул Велло. — Где он? Пусть сразу же идет сюда!

— Он ранен.

— Тогда я пойду к нему!

Но едва старейшина сделал несколько шагов, как голова у него закружилась и он чуть не упал. Кахро поддержал его.

Люди побежали за Киуром.

Вскоре они вернулись, неся его на носилках из ветвей; он был бледен, как покойник, и легок, как скелет.

— Кахро сейчас поможет тебе, — сказал Велло. — Как это случилось?

— Недосмотрел... Я убил Рахи...

— Рахи?! — удивленно воскликнул Велло. — Он тоже был здесь?

— Найдете эту падаль... Я забыл, где... Потом преследовал рыцарей, и они меня вот... Не тру­дись, Кахро... Мне ты уже не поможешь... Зна­чит — победа?.. Больше мне ничего не надо!

Веки Киура сомкнулись, и на худом лице появи­лась улыбка. Затем он еще раз открыл глаза, взгля­нул на солнце и произнес, как засыпающий ребе­нок:

— Здесь... на реке Юмере... хорошо умереть... И день сегодня... хороший... хороший... придет ли когда-нибудь еще такой...

Глаза его больше не открывались.

Все вокруг молча вытирали слезы. А вдали слы­шались радостные крики.

Но вот на носилках из ветвей принесли еще од­ного воина.

— Вайке! — вскрикнул Велло.

Ее нашли почти у самой дороги, в кустах; пика пронзила плечо и прошла в грудь. В колчане у нее оставались еще две стрелы. Одну из ее стрел обна­ружили в глазу у рыцаря — она вошла глубоко, чуть ли не на целый палец. Наконечники ее стрел нашли и в сухожилиях ног двух рыцарских коней. Оставшиеся две стрелы лежали сейчас рядом с де­вушкой на носилках из зеленых ветвей.

Велло сдвинул шлем с головы Вайке, провел рукой по ее восковому лбу и погладил пышные воло­сы, отливавшие в лучах солнца тусклой бронзой.

— Как она прекрасна сейчас! — произнес старей­шина и положил стрелы на грудь девушки.

Тела павших перенесли на пологий холм в лесу. Часть воинов принялась рубить сухие деревья и сучья и складывать из них огромный костер.

Тем временем другие ловили на опушке леса и в зарослях кустарника перепуганных лошадей. Одних только приземистых ливских лошадок набралось более трехсот, кроме того победителям досталось множество лошадей, принадлежавших латгалам и немецким слугам, и даже несколько с неперебитыми ногами рослых рыцарских коней, закованных в броню.

Затем собрали и снесли в одно место оружие — и то, которое побросал враг, и то, которым дрались сами. Все добро и украшения, найденные у чуже­земцев, стали добычей победителей.

Возле реки промывали и врачевали раны; пред­смертные стоны смешивались здесь с ликующими победными возгласами.

А по большой дороге мчались на север гонцы, не­ся в Мягисте и Сакалу весть о победе на реке Юмере.

День выдался сухой, кучевые об­лака, не грозившие пролиться дождем, время от времени за­крывали солнце, но к вечеру от них остались на краю неба лишь легкие полосы, пламеневшие на северо-западе, подобно раска­ленному железу в горне.

На гребне холма сложили огромный костер и снесли туда тела павших воинов. Посередине, между Оттем и Киуром, покоившимися в полном вооружении, положили Вайке, на груди у нее находились две перекрещенные стрелы, рядом — лук. Когда все было готово к сожжению, вокруг костра собрались воины: кто с копьем у ноги, кто держя сверкающий меч или топор в правой, а щит в левом руке. Старейшина встал возле костра и оперся на копье. Из лесу принесли горящие головни и с четырех сторон подожгли сухие деревья и ветви. Вскоре над костром поплыли серые клубы дыма; они, словно духи, устремлялись вверх, к вершинам деревьев. Потом показались и желтые языки пламени, они колыхались, росли и, подобно лепесткам цветов, украшали последнее ложе павших героев.

Велло трижды ударил в бронзовый щит. Взоры всех обратились к старейшине. Он стоял спокойно, с видом человека, выполнившего трудную задачу. Он произносил слова торжествующе, ровным, певучим голосом, однако часто останавливался, переводя дух, — до того был утомлен.

Он благодарил воинов за то, что они отважно сражались с рыцарями — а это было очень трудно, — и с иным крещеным народом. Он благодарил их за мужество, которое не смогли поколебать железные латы рыцарей и которое помогло им устоять перед великим множеством рыцарских крещеных пособ­ников. Каждый может теперь вернуться домой как победитель и поведать о том, что произошло на Юмере. Он вспомнил тех, кто пали в тяжелой битве как подобает бесстрашным воинам и чьи души те­перь с честью отлетают к предкам. Он повторил словв Киура: хорошо умереть на реке Юмере. По­вторил и высказанное им сомнение — придет ли еще когда-нибудь такой день?