Валентин Лавров - Катастрофа. Бунин. Роковые годы

— Охотно соглашаюсь! — Алданов сделал очередные пометы в рукописи. — Читаю дальше. « Издаются в Париже и два детских журнала — „Зеленая палочка“ и „Дети — детям“. Русское издательское дело за границей сделало в 1920 году огромные успехи. Создалось в Париже два новых больших предприятия — книгоиздательство Земскогородского объединения, подготовившее по выбору и под редакцией академика И. А. Бунина двенадцать томов серии „Русские писатели“, а также в Берлине — книгоиздательство „Слово“… Для издания новых книг русских писателей в Париже созданы еще два издательства — „Русская земля“ и „Север“.

Из предприятий, организованных раньше, парижское издательство Поволоцкого выпустило несколько роскошных книг, в том числе политического содержания.

Итак, жизнь 1920 года не отражалась в русской художественной литературе (за исключением романа А. Н. Толстого). В этом отношении 1920 год мало отличается от 1793-го». Все! — Алданов вопрошающе смотрел на мэтра.

Бунин кивком одобрил творение молодого товарища.

…Второго января 1921 года обзор появился в «Последних новостях». Успех был громким.

Россияне обживали место, через которое текла речка по названию Сена. Бедность была всеобщей, но как-то получилось, что русские селились в лучших районах Парижа. В дырявых карманах порой нельзя было найти и сантима, но они умудрялись давать самые щедрые «пурбуар» — чаевые. Месяцами сидели на той самой «пище святого Антония», про которую еще напишет Бунин, но порой закатывали такой пир где-нибудь у Кузьмичева или в «Медведе», что нервные французы только недоуменно пожимали плечами:

— Ну и славяне! На что гуляют?

На что гуляли — сами не знали. Если и плакали, то только о России. Жили с надрывом, но размашисто.

Проглядывая за утренним чаем газеты, Бунин произнес:

— Пишут, что какой-то русский по фамилии Перов нашел похищенные из банка пятьсот семьдесят тысяч и сдал их в полицию. Ай да россиянин!

Бывший статский советник, уроженец села Пиково Ораненбургской губернии по фамилии Перов, вспоминавший о своей роскошной жизни в России как о чем-то невероятном, вечно дрожавший костлявым телом в своей рваной одежде, даже среди постоянных посетителей блошиного рынка почитавшийся бедняком, наклонившись за окурком на рю Буало, увидал лежавший за урной черный портфель.

Подхватив его, Перов без остановки несся три квартала. Портфель был заманчиво тяжел. Забравшись на пустынный дворик, счастливец, дрожа не только от утреннего холода и пустого желудка, но и от волнения, вскрыл портфель. Там лежал объемистый пакет, перетянутый бечевкой, точь-в-точь такой, на которой еще на прошлой неделе бродяга хотел повеситься, да, как теперь выяснилось, к счастью, передумал.

Разорвав пакет, Перов увидал тугие банковские пачки денег. Их было так много, что лень было считать.

Засунув пакет под рубаху, счастливец понесся дальше — заметать следы. К полудню забрался в парижский заснувший мир — квартал Марэ. Здесь, среди облупившихся фасадов древних строений, замысловатых проходов, он нашел безлюдный и темный дворик, где, отлежавшись, отпрятавшись, отсидевшись и убедившись, что вокруг — ни души, спрятал сверток под какую-то древнюю плиту, заделав щель камнем.

Из пакета он вынул одну пачку — стофранковые билеты, меньше банкноты не нашлись.

— Эй, такси! — остановил проезжавшее авто. И властным тоном, когда-то привычным, а теперь почти забытым, приказал: — Вези-ка, братец, на Большие бульвары.

С хозяйским видом Перов поглядывал на витрины магазинов, подолгу останавливаясь и любуясь на модные костюмы, котелки с шелковыми лентами, эластичные подтяжки, бриллианты и золотые перстни в ювелирном магазине Иосифа Маршака.

Он решил для начала хорошо одеться и потом пойти, скажем, в фешенебельный русский ресторан под иностранным названием The Kitty, тем более что обладатель миллиона к этому времени оказался как раз на рю Святого Георгия, где и находится это заманчивое заведение. Этот ресторан он хорошо помнил по своему последнему, до революции, посещению Парижа.

Служил он тогда в Министерстве торговли и промышленности. Сам министр Сергей Иванович Тимашев и член Совета министров тайный советник Николай Петрович Ланговой направили Перова в Париж на важные переговоры. Перов был юристом и дело свое знал блестяще.

Вот и тогда, в одиннадцатом году, он сделал все, как надо. Перов сумел принести доход в несколько сотен тысяч рублей, за что министр лично благодарил его золотыми часами с золотой же цепочкой и памятной надписью.

В Париж он приезжал в тот раз с женой и дочкой. В The Kitty Перов имел полную возможность потрафлять своим гурманским наклонностям. В меню ресторана были раки, различная икра, грибы, селедки, кулебяки, рассольник, отлично готовили тут осетрину, пожарские котлетки. А какие были ватрушки с вишнями! Впрочем, почему же были — остались! Только надо помыться, приодеться — и швейцар подобострастно согнется перед ним, бывшим статским советником.

Он теперь купит небольшой домик в предместье Парижа, автомобиль, откроет юридическую контору — специально для русских. Доходы так и потекут к нему. Будет жить не хуже, чем жил на Невском проспекте.

Тем более… тем более что в России страшная беда случилась с его семьей. В Саратове, куда он бежал из революционного Петрограда, надругались над его женой и дочерью — на его глазах. Не красные, не белые — так, какая-то банда.

Перов опустился на решетку метро. Прекрасное место, лучшее место, если у вас нет камина в доме, как и самого дома. Почти недвижимым бывший статский советник оставался, может, час, может, два.

Трудно сказать, что происходило в его душе. Только вдруг он поднялся и побрел в темный дворик в квартале Марэ. Достав пакет с франками, вложив в него и недостающую пачку, он отправился в полицию.

Мечту свою он все-таки осуществил. Получив законную четверть суммы находки — это был целый капитал! — Перов приоделся, купил четыре костюма, кучу галстуков, серебряный портсигар и золотой перстень с крупным изумрудом. Он сходил в Оперу и Лувр, посетил литературный вечер, посвященный памяти Толстого, на котором задал вопросы Бунину и Куприну.

Теперь он завтракал только в хороших ресторанах. В кармане держал газеты, которые сообщили о его благородном поступке. Поселился Перов в «Мажестик». Едва не женился на очаровательной француженке, которая носила ему по утрам кофе в номер, находилась там минут тридцать и уходила с подарками.

Но однажды утром, когда Люси пришла как обычно, она его не застала. Заявился жених лишь к полудню, какой-то помятый, и весь вид его говорил о том, что ночью он много пил и мало спал. У него больше не было серебряного портсигара и золотого перстня с хорошим изумрудом. У него вообще ничего не было — все забрала несчастная карточная игра. Ведь бывает, что не везет! Остались лишь четыре костюма.