Леонид Дайнеко - Железные желуди

...К подводам шли нагруженные свиными окороками. Все, в том числе и Миндовг, были довольны. Счастливый Козлейка смотрел на кунигаса преданными глазами и не отставал ни на шаг.

- Понравились, княжич, ловы? - спросил у Далибора Миндовг.

- Понравились, - ответил тот и не покривил душой, ибо знал: нельзя добыть мяса, не пролив крови.

- Это все мой Козлейка, мой верный Козлейка постарал­ся. - Миндовг пальцем поманил Козлейку к себе и, как ма­лого мальчишку, погладил по голове.

Козлейка так и расцвел от долгожданной ласки кунигаса. Сказал с благодарной дрожью в голосе:

- Для тебя живу на этой земле.

- Ну, живи, живи, - еще раз погладил его Миндовг.

А перед глазами у Далибора все еще стоял Жернас. Где еще увидишь такие чудеса: дикий кабан заводит своих со­братьев в ловушку, а сам спешит в священную дубраву объедаться желудями. Расскажи кому-нибудь - не поверят. Нужны человеческий ум и человеческое вероломство, что­бы проделать такое. А может, этот Жернас вовсе не кабан, а колдун-оборотень? Для порядка надо бы убить Жернаса да посмотреть, что за сердце у него в груди - звериное или че­ловеческое. Да только кто на это пойдет? - Миндовг? Коз­лейка? У этого Козлейки, поди-ка, у самого вместо сердца глиняный горшок с остывшими угольями.

Сидя в бричке рядом с Миндовгом, Далибор, убаюкан­ный дорогой, задремал...

Первое, что он увидел, открыв глаза, было перекошенное от гнева, темное лицо Миндовга. Какой-то всадник, моло­дой и растерянный, разворачивал перед бричкой кунигаса непослушного коня.

- Какую новость привез, Кинцибут? Похоже, беда? - резко спросил кунигас.

- Беда, - хрипло выдохнул всадник. - Пока ты был на ловах, подступил с большою силой Давспрунк и ударил по Руте. Город горит.

Словно подброшенный землетрясением или морской волной, Миндовг соскочил с брички, очутился рядом с чер­ным вестником и выкрикнул:

- Что еще?

- Некоторые из твоих бояр, кунигас, переметнулись на сторону Давспрунка и со спины напали на дружинников, что стояли на стенах. Большая кровь в городе.

- Кто эти подлые псы? - схватил всадника за грудки Миндовг. Тот кубарем скатился с коня, чтобы (Боже упа­си!) не оказаться выше кунигаса.

- Манивид, братья Кезгайлы, Юндил...

- Кто бьется за меня?

- Все мы бьемся за тебя, - низко поклонился всадник. - Новогородокская дружина - тоже. Стоят, как львы.

При этих словах Миндовг заблестевшими глазами взгля­нул на Далибора, подошедшего на возбужденные голоса, и крепко поцеловал его.

- Спасибо, спасибо Новогородку! - произнес взволно­ванно и снова приступил с расспросами к гонцу: - Где кня­гиня с моими близкими? Где Войшелк?

- Войшелка ранили в плечо. Он убил старшего Кезгайлу и еще многих...

- Воздал-таки псу по заслугам? Молодчина! - потер руки Миндовг. - Кто еще поднял на своего кунигаса меч?

- Родичи Висмонта и Спрудейки. Они на всех углах кри­чат, будто ты...

Но Миндовг не дал ему договорить:

- Им надо было пойти войной на пущанского тура, за­топтавшего тех недотеп, - сказал с кривою усмешкой. - Чем еще порадуешь? - В голосе его звучал металл.

Всадник побелел, облизнул побелевшие губы.

- Кунигас, нас выбили, выкурили из Руты. Давспрунк привел очень большую рать.

Миндовг, показалось, так и присел от услышанной ново­сти. Потом сбросил тулуп, сорвал с руки кожаную перчат­ку, хлестнул ею вестника по лицу.

- И ты до сих пор молчал, пес?! Коня мне! - И, уже сидя в седле, сдерживая коня, который вставал на дыбы, рыл ко­пытами землю, крикнул: - И княжичу Глебу!

Оставив Козлейку с подводами и охотничьей добычей, они, нещадно нахлестывая коней, поскакали в сторону Ру­ты. За ними поспешали сотни полторы Миндовговых дру­жинников.

Рута горела, как смоляной пень, - с ярким пламенем и густым черным дымом. Из города неслись удары била, крики, полные отчаянья. Сновали взад-вперед люди, мета­лась скотина. Огненно-рыжий, в пятнах сажи петух взлетел на голову дубовому Пяркунасу, ошалело разевал клюв, хлопал крыльями, но не звонкое "Ку-ка-ре-ку!", а жалкий пшик вырывался из горла - потерял с перепугу голос.

Уцелевшие рутчане, из тех, кто не ждал пощады от Давспрунка, спасались как могли. Кто прыгал с обрыва в речку и бежал, борясь с течением, на тот берег, кто без ог­лядки драпал в лес и в поле.

Далибор вертел головой, тщетно силясь увидеть в этом пекле хоть кого-нибудь из своей дружины. Неужели воево­да Хвал и Костка с Найденом пали в сече? Неужели весель­чак Вель смотрит сейчас в задымленное небо мертвыми глазами? Мороз пробегал у княжича по коже.

Со свирепостью отчаянья обрушился Миндовг на враже­ских конников, которые, будучи уверены в полной своей победе, гонялись на окраинных улицах Руты за его людьми, как за куропатками. Этого Миндовг не мог вынести и изру­бил почти всех чужаков в куски. Даже тех, кто, бросая оружие, падал на колени, не пощадил.

Далибор грудь в грудь столкнулся с рослым темноволо­сым литовцем в накинутой на плечи звериной шкуре, кото­рый, размахивая мачугой, летел прямо на него. Мачуга просвистела в пяди от головы. Если б литовец был точен, если б задел, - только красные брызги полетели б. Тем бо­лее что у Далибора не было щита. Но он каким-то чудом увернулся от страшного удара. Приподнявшись в стреме­нах, закусив тубу, новогородокский княжич уже вдогонку литовцу, когда их кони, тернувшись друг о дружку боками, разлетались, тяжело полоснул мечом. Темноволосый гигант выронил мачугу, схватился обеими руками за шею и выва­лился из седла.

Миндовг, разгоряченный первой стычкой, ощутивший на губах вкус победы, хотел сразу же ворваться в крепость.

- Где Давспрунк? - размахивая окровавленным мечом, кричал в ярости кунигас. - Гнойноглазый, где ты? Не прячься! Выходи на поединок со мной!

Но, глухо проскрипев, закрылись крепостные ворота. Со стен полетели в Миндовга и его дружинникоь бревна, кам­ни, горшки со смолой и печным жаром.

- Давспрунк, ты всегда допивал то, что оставалось у ме­ня на дне чаши, - кричал, беснуясь, Миндовг. - Ты целовал женщин, которых я прогонял со своего ложа!

В это время поступило донесение, что к Руте с двух сто­рон подходят Товтивил с Эдивидом. Скрежетнув зубами, вытерев со щек черный пот, Миндовг приказал своим отхо­дить к болотному городку, сооруженному верстах в десяти севернее Руты. Каждый литовский и жемайтийский куни­гас, едва встав на ноги, расправив крылья, в первую оче­редь старался обзавестись таким городком-убежищем. До­роги туда не было. Вернее, она была, но на всем протяжении шла... под водой. Под водой лежали гати, мощенные камнем броды. Дорога была извилистой, с неожиданными поворотами, наподобие ужа- гивойтаса, которому испокон веков поклонялся здешний люд. Видно, тот первый мудрец, что додумался построить для себя и своих людей болотный городок и потайную дорогу к нему, все время держал в па­мяти быстрого верткого ужа.