Леонид Дайнеко - Железные желуди

Первым он увидел лысого, хоть горох на голове молоти, золотаря Ивана. По правую руку от него сидел Алехна. По­том в поле зрения попали купцы Алхим, Панкрат, Авдей, тысяцкий Радонег, трое или четверо незнакомых мужчин. Огромная люстра-хорос, вроде тех, что висят в церквях, освещала горницу. С фрески на красном поле задней стены строго смотрел молодой безбородый человек в княжьей шапке с синим верхом. Вель узнал его: это был князь-мученик Глеб. Сходка только начиналась.

- Все? - оглядел собравшихся хозяин.

- Все, кроме Тимофея. У него дочка на седьмом дне от роду померла, - сказал Алехна.

- Помянем душу новопреставленной рабы Божьей, - встав, перекрестился Иван. То же проделали и остальные.

Но главным тут был, как начал догадываться Вель, не Иван, а его сын Алехна. Он вышел на середину горницы, снял с шеи серебряную мелкокованую цепочку, на которой что-то висело. "Ладанка", - подумал Вель.

- Поклянемся нашей святыней, поклянемся железным желудем, который каждый из нас носит на груди вместе с христианским крестом, что, собравшись днесь под этой крышей, мыслями будем только с Новогородком и Новогородокской землей, - торжественно произнес Алехна.

Все подняли над собою железные желуди:

- Меня воротил с дороги ваш гонец. Спасибо, что в такой момент не забыли обо мне. - Алехна трижды поклонился. - Наше Неманское сто, наше купеческое и золотарское братолюбство знают далеко отсюда. Был я в Бремене, доходил со своим товаром до самых Генуи и Венеции, где купцами созданы свои, купеческие, державы, и меня, новогородокца, встречали и принимали там как ровню. В тех далеких краях мужей ценят за купеческую сноровку и за деньги, которые она приносит. Перед купцами там открыты двери самых богатых дворцов, князья и правители не гнушаются сидеть рядом с ними за любым столом, даже потесниться на золо­том троне.

Собравшиеся одобрительно загудели. "Гнездо гадючье", - со злобой подумал Вель. Он был твердо убежден, что на­стоящий муж, хозяин на земле тот, кто с малолетства носит на поясе меч. А все эти смерды, кузнецы, купцы - тлен, пыль под ногами у воев.

- Братолюбы, - громче заговорил Алехна, - пробил час великого выбора. Уже через силу поднимаются паруса на­ших кораблей на Варяжском море. Вы знаете почему. Ли­вонские и тевтонские рыцари встали у нас на пути. И хотя ливонский магистр в Риге Андрей Стирланд клянется, что зело любит новогородокских купцов, равно как полоцких и смоленских, нет ему от нас веры.

- Нет ему веры! - громогласно подтвердил купец Алхим.

- У нас есть деньги, много денег, но сегодня это не все. Надобно, чтоб у нас был свой меч, - продолжал Алехна.

"Да ты, недомерок, тот меч выше колен не подымешь", - подумал с ядовитой усмешкой Вель. До него вдруг дошло, из-за чего он торчит тут, на скользком карнизе, рискуя, возможно, собственной головой: он ненавидит Алехну, не­навидит давно, с того самого дня, когда узнал, что у Луке­рьи, у Луши есть разудалый и очень толковый брат.

- Не сказать, чтоб у Новогородка не было меча, - вздох­нул Алехна. - С нами князь Изяслав Василькович. Да вот беда: растерял он прежнюю удаль и силу.

- Затупился меч, - снова вставил свое слово Алхим, и некоторые из купцов отозвались смехом. Веля так и пере­дернуло от негодования.

- Да, меч у Изяслава затупился, - кивнул, соглашаясь, Алехна, - а значит, нам, вящим людям Новогородка, куп­цам и боярству, надо искать меч, который заслонил бы от недругов нашу землю и паче того - расширил ее пределы. Из бояр к нам пришел сегодня тысяцкий Радонег. Скажи, братолюб Радонег, где бы нам найти такой меч?

Повисло молчание. Вель сжался, боясь дохнуть.

- Такой меч есть, - глухим голосом ответил боярин.

- Можешь его назвать?

- Могу. Это литовский кунигас Миндовг.

Все зашумели, послышались возмущенные выкрики:

- Отдать христианский город язычнику?

- Да он в храме Бориса и Глеба поставит своего деревян­ного истукана!

Но их перекрыл властный голос Алехны. "Этот мозолей на языке не боится - говорит, как репу грызет", - отметил про себя Вель.

- Миндовга уже и так взял с дружиной к себе на службу князь Изяслав. Остается поменять их местами, - как о ре­шенном, сказал Алехна. - У литвина жена христианка и сын христианин. Избрав его своим князем, мы потребуем, чтоб он принял нашу веру. И он никуда не денется - при­мет.

- Мы забыли про княжича Далибора, - напомнил мол­чавший до этого Панкрат.

- Из княжича Глеба выйдет неплохой князь. Но завтра, а не сегодня. А пока что пусть походит в подручных у Мин­довга, - рассудил Алехна. - Можно отдать ему на кормле­ние Волковыйск, а князю Изяславу - Свислочь.

Вель, слыша такие речи, прямо задыхался от гнева, аж за руку себя укусил. Как у них все гладко и споро получается! А почему бы княжичу Далибору и вправду не стать князем Новогородка? Он, Вель, при нем с Божьей помощью мог бы выйти в воеводы. А эти хотят загнать княжича в Волко­выйск.

- Братолюбы, все вы знаете, что достойным мужам, которые служат или могут послужить Новогородку, мы тайно посылаем через своих людей железный желудь, - говорил дальше Алех­на. - Миндовгу мы послали такой желудь, и тот, как стало из­вестно, не отказался от него. И княжичу Далибору послали. Как намек, что рады видеть его среди нас. Пусть же из этих желу­дей вырастут железные дубы, пусть секиры чужеземцев зазуб­рятся о них. Верю, что так и будет, братолюбы. А Миндовга бояться не след. Не мы первые приглашаем князя со стороны. Вспомните, как Новгород призвал Рюрика с братьями. Как хан волжских болгар Крум, придя из степей, захватил столицу юж­ных славян, подчинил себе их державу, но со временем и сам обратился в славянина, и все его люди, хотя страна называется Болгарией. Переварили его славяне, перековали. А разве пере­велись добрые кузнецы в Новогородке?

Дальше Вель уже не слушал. Как неслышная ласка, что в хлевах у смердов выдаивает по ночам коров, он прошмыг­нул по карнизу, спустился на землю по дожидавшемуся его суковатому бревну и скорей на детинец искать княжича Далибора.

- Что с браслетом? - не дал ему Далибор и рта раскрыть.

- Передал. Уж так благодарила тебя литовская княжна. Го­ворила, что ты спас ее от Давспрунка, что любит тебя и завтра вечером ждет на усадьбе боярина Сороки, - единым духом вы­палил Вель, мешая правду с бессовестным враньем.

Какой юноша не был бы рад получить такие известия? Далибор не стал исключением. Значит, Ромуне думает о нем, тоскует, хочет повидаться. Сразу словно поднялось и раздалось вширь небо над головой. Оставались, правда, кое-какие сомнения в достоверности услышанного, но Вель мигом развеял их, рассказав о ночной сходке на усадьбе зо­лотаря Ивана.

- Завелись, княжич, в Новогородке какие-то братолюбы, что всем достославным мужам железные желуди рассыла­ют, - подвел Вель черту под своим рассказом. - Заводилой у них купец Алехна, Иванов сын. Хотят они Миндовга по­ставить новогородокским князем, а твоего отца, князя Изя­слава Васильковича, и тебя отдать ему в подчинение и за­слать в дальние земли.