Георгий Караев - Загадка Чудского озера

Но самым главным, оказывается, было… И тут мы возвращаемся к дендрохронологии.

Имеется датированное дерево, в данном случае сосна, которая перестала расти в 1470 году оттого, что в ней была вырублена ниша.

Сосна огромной толщины, ей не менее 250–300 лет. Возраст ее очень легко подсчитать по годовым кольцам в нише или на верхнем спиле. Последнее, наружное кольцо 1470 года.

Оказывается, если точно измерить толщину каждого слоя или сфотографировать эти слои, а затем сделать большое увеличение, то по разнице в толщине слоев можно составить календарь погоды, начиная от начала роста сосны и кончая 1470 годом. В сухие годы дерево дает меньший прирост древесины, в благоприятные для роста — больший.

Если сопоставить порядок чередования слоев датированной сосны с чередованием тех дубовых спилов, которые отряд не догадался привезти, можно было бы точно датировать и эти деревья.

До чего все это интересно, и ради этого стоило бы съездить туда еще раз!

Поздний вечер. Небольшая сухая площадка в торфяниках Вердуги. Здесь трудно найти безопасное место для костра: как бы не поджечь торф.

Где-то недалеко подземный пожар: дым, смешанный с туманом, стелется по земле. Трудно понять, где же очаг пожара.

— Живем как на вулкане!

Но земля холодная, да и самим стало холодно. Туман сгущается.

В отвалах осушительной канавы нашли песок, сделали из него подстилку под костер. Скорее ужин, а потом спать, спать… Это сейчас самое главное после тяжелого дня, после перетаскивания байдарок и всего груза на собственных плечах.

Но отдых не состоялся.

Дима, дежуривший у костра, споткнулся и упал с полным ведром горячего кофе. Он обжег себе грудь и живот. Боль, очевидно, была адская, но Дима держался молодцом. На первую же перевязку извели все имевшиеся бинты. Растолкли в порошок все таблетки стрептоцида, чтобы присыпать места, где сошла кожа. Заставили проглотить побольше кодеина — единственный наркотик в аптечке. Засунули Диму в спальный мешок.

Кодеин и усталость сделали свое дело. Несмотря на боль, пострадавший сразу же заснул и спал до утра.

Утром высланная разведка установила, что в нескольких километрах имеется деревня Стай, а еще дальше Заполье, где есть медпункт. Там дали бинты и мазь Вишневского и посоветовали доставить больного к ним для отправки в больницу в районный центр Ляды.

Диму в спальном мешке положили в байдарку. Байдарки пошли по узкой канаве с ничтожным количеством воды, но скоро земляная перемычка пересекла канаву. За ней сухо, а еще дальше работают экскаваторы. Вспомнили про старое, заброшенное русло Вердуги. Бережно перенесли на плечах байдарку.

Идти по болоту и без груза тяжело — прыгаешь с кочки на кочку, а если не угадаешь, проваливаешься по колено. А здесь, когда Дима стонет на каждой неровности, совсем трудно.

Вот наконец Вердуга, но что это за река! Заболоченные берега, заросла вся, ширина порой меньше метра и бесчисленное количество заколов.

Вердуга.

Заколы — это вбитые поперек русла колья, заплетенные ивовыми прутьями на манер плетня. Служили они для хищнической ловли рыбы. Сейчас они заброшены, но многие колья пустили корни, прижились, и разбирать все эти сооружения для того, чтобы прошла флотилия байдарок, чрезвычайно трудно.

На каждый километр уходит много времени и сил, отряд движется, распугивая целые стада утиных выводков.

Поздно вечером, наконец, Стаи.

Зажегся свет в нескольких домах. Пока ходили в поле ловить коня, колхозницы принесли к телеге свежее, мягкое сено.

Ночь ушла на перевозку, двигались очень медленно. Утром из медпункта Диму отправят машиной в Ляды. Это на реке Плюссе. Там отряд рассчитывает быть через несколько дней, и Дима сможет, подлечившись, вернуться в группу.

Когда ребята захотели заплатить за лошадь, бригадир обиделся:

— Если вы брали лошадь для того, чтобы кататься, тогда платите. А если для того, чтобы больного перевозить, то какая может быть оплата?

И снова байдарки тянутся по торфу. Сейчас это магистральный канал, но, несмотря на пышное название, воды в нем очень мало. Путь постоянно преграждают карчи мореного дуба. Их приходится распиливать. Под ногами топко, грязно.

— Вода! Вода!

Так, наверно, кричал долгожданное «Земля! Земля!» марсовый на каравелле «Санта Мария».

Еще несколько усилий, и байдарки скользят по настоящей реке с настоящей чистой водой, с сухими настоящими берегами, поросшими сосновым лесом.

Магистральный канал.

Вот чудесный песчаный пляж. На песке даже не видно следов человека.

Плюсса. Ребята прозвали ее курортной рекой, но, конечно, не за обилие курортников, а за ее красоту, прозрачность, течение, несущее вниз байдарки, отсутствие препятствий.

Движение по Плюссе было заслуженным отдыхом после всех невзгод на Сабе и Вердуге.

Смыли с себя торф, ил и просто грязь. Надо было разбить лагерь для отдыха, но Володя-завхоз потребовал двигаться дальше: нет хлеба.

Пристали в селении Игомель, но магазин заперт: продавец уехал в Ляды за товаром.

Попутная машина забросила двоих ребят в соседнее село, где есть пекарня. Когда они с полными мешками вернулись к отряду, выяснилось, что игомельский магазин открылся и торгует хлебом.

Ну что же, бывает…

Ребята хотели скорее попасть в Ляды, узнать, что с Димой, но от дедов прослышали о деревне Дворец и о каких-то валах около него.

Предполагая найти городище, ребята отправились на розыски. Селение Дворец находилось в шести километрах от реки, а укрепление — еще в нескольких километрах дальше.

Это был огромный вал, длиной больше двух километров. Местами высота его достигала девяти метров. Он был вытянут в широтном направлении параллельно Плюссе и концами упирался в труднопроходимые болота, полностью пересекая перешеек. Только в одном месте в валу был прокоп — ворота.

Очевидно, вал был сделан для того, чтобы преградить и контролировать подступы к Плюссе, важной водной артерии.

Но определить — это дело историков, а сейчас — подробная топосъемка, замеры сечений вала, описание. Тут же зарегистрированы два огромных могильника. В одном из них свыше двухсот жальниковых захоронений. Здесь, верно, было большое селение.

День работы — и почти никакого продвижения по воде к Лядам.