Вячеслав Софронов - Сибирские сказания

Остановился Карим, заслонил руками лицо от бури, как слышит вдруг голос тонкий, девичий:

– Что, охотничек, испугался силы моей? Говори, зачем пожаловал, а то засыплю песком, с холма сброшу, в реке утоплю.

– Кто ты? – он спрашивает. Через силу глаза открыл и видит девушку красоты необыкновенной, в черную шаль закутанную, на вершине холма стоящую перед самой его землянкой.

– Или сам не догадался? – та со смехом его спрашивает.

– Откуда мне знать, кто ты?

– А ты подойди поближе, может тогда поймешь.

Шагнул к девушке Карим, руку протянул, а нет никого. Оглянулся, она сзади него стоит, смеется, белые зубы кажет. Он опять к ней тянется, а рука лишь воздух хватает, никак ту девушку зацепить не может. Будто и нет ее вовсе, а снится все молодому охотнику.

– Кто же ты? – он ее опять спрашивает.

– Какой ты недогадливый, Карим. Я и есть, и нет меня. Ты меня видишь, а в руки взять не можешь. Про пэри небось слыхал когда-нибудь?

– Как не слыхать. Каждый про них слышал, да не всякому встречаться с ними приходилось. Неужто ты настоящая пэри и есть?

– На сей раз угадал. Что, страшно?

– Да нет. Не очень пока. А откуда ты знаешь, как зовут меня?

– Все нам, пэри, про вас людей известно, обо всем знаем. Даже сказать можем, о чем вы думаете и что завтра произойдет-случится. Сказать?

– Скажи. Кому не хочется знать, что с ним будет.

– Завтра ты со мной жить станешь, а срок придет, и родится у нас сын, а потом… А что потом будет, то тебе знать ни к чему. Пора придет, и все своими глазами увидишь.

– Как же звать тебя?

– Зови как хочешь. У нас, у пэри, имена на ваши людские не похожие.

– Можно я тебя Бибигой звать стану? Так когда-то мою бабушку звали.

– А почему бы нет? Пусть Бибига будет.

– Только скажи мне, если я тебя лишь вижу, а тела ощутить не могу, то как мы с тобой жить станем? Да и умеешь ли ты женскую работу делать? Наши женщины мужьям своим и пищу готовят, и огонь в доме поддерживают, все хозяйство на них, когда муж в лес уходит.

– О том не беспокойся, не думай. Все будет как надо. Лучшей жены, чем я, во всем мире не сыщешь. Вкуснее меня обед никто не сготовит, хоть сто женщин из своего селения собери. А что бестелесная я, то не беда. Протяни руку. Чувствуешь?

Карим с опаской к девушке подошел, руку ей подал, боится, а вдруг да случится с ним что. То не шутка, с девушкой из рода пэри беседу вести. Но нет, ничего с ним не случилось, а ощутил он и тело ее и по волосам рукой провел – все как у настоящей женщины. Вот только тепла женского нет, что от тела исходит, да и улыбаться Бибига, похоже, не умеет.

«Ладно, – думает он себе, – коль судьба моя такая с пэри жить, то надо покориться, принять как должное. А там посмотрим, как дело пойдет».

– Правильно думаешь, – Бибига ему говорит, – нам, пэри, ни один человек сопротивляться не должен, а то только хуже будет.

Он и забыл совсем, что она мысли людские читать умеет. Призадумался, было. По всему выходит, что несладко придется с такой женой, да деваться некуда. Стали они жить в землянке возле дальнего леса как настоящие муж и жена: Карим с утра на охоту отправляется, а Бибига дома остается, пищу ему готовит, одежду штопает, тепло в землянке поддерживает, чтоб мужу после охоты было где обогреться, отдохнуть, отлежаться.

И такая удача Кариму в охоте в ту зиму привалила, что сколько себя помнил, а ни разу постолько шкурок дорогого зверя не добывал. Тут тебе и белка, и соболь, и куница, и на что лиса хитрая, осторожная, а сама на охотника выскакивает, только что в мешок не запрыгивает. Не нарадуется Карим удаче своей охотничьей. Только все одно что-то гложет внутри, спокойно жить не дает. Рано ли поздно ли, а придет пора к людям в деревню возвращаться, куда же он Бибигу денет. Неужто согласится она с людьми рядом жить?

Вот зима к концу подходит, зверь линять начал, добывать его нельзя. Да и куда еще добывать, когда полные мешки шкурками набиты, едва на охотничьи санки помещаются.

– Что делать станем? – Карим спрашивает Бибигу. – Шкурки, что добыл, продавать самое время, пока цены на них высокие. Не дело, если пропадут они. Пора бы и к людям выходить, да не знаю, как тебя здесь одну оставить.

– То не беда, – Бибига отвечает, – нашел о чем беспокоиться. Собирай что тебе надо, бери в руки и жди, что будет.

Карим плечами пожал, собрал все имущество, пожитки свои, вышел на вершину холма, лыжи нацепил, к дальней дороге приготовился.

– Зря ты лыжи надел, – Бибига ему, – ну да ладно. Закрой глаза и не открывай, пока я тебе не разрешу.

Послушался ее Карим, глаза закрыл и слышит, как вдруг ветер-ураган налетел откуда ни возьмись, завертел, закружил его, от земли оторвал, по воздуху понес и опять на землю опустил. Стоит, а сам боится глаза открыть, вдруг да в худое место попал или вовсе на тот свет его занесло.

– Ну, теперь можешь и оглядеться вокруг, – слышит голос Бибиги. – Узнаешь ли родные места?

Открыл глаза Карим и видит, что близехонько к родному дому посреди своей деревни стоит, а рядом с ним мешки со шкурами и лыжи на ногах. И Бибига тут же стоит, усмехается.

– Как же так? – не успел спросить, как видит, люди к нему бегут, кричат что-то, руками размахивают. Первыми мальчишки подбежали, здороваются.

– А все говорят, будто ты в лесу сгинул, – соседский парнишка, самый языкастый, ему сообщает.

– Сам теперь видишь, что не сгинул. Вот, вернулся.

Тут остальные селяне подошли, кланяются, на мешки его с охотничьей добычей поглядывают, на Бибигу косятся.

– То жена моя, – он им объясняет, – из дальней деревни взял.

– Из чьих будешь? – старик один интересуется. – Что-то не припомню, чтоб жила там такая красавица.

– Приезжие мы, видать, не знаете, – она отвечает.

Ладно, постояли, посудачили, повел Карим молодую жену в дом. А она к тому времени уже потяжелела, ребенка ждала, как и обещала. Стали они в деревне жить, как остальные люди живут, ничем от них не отличные. Никому в голову не пришло, что жена у Карима-охотника из рода пэри оказалась.

Но больше всех Камиля переживала, когда узнала, что Карим с молодой женой с охоты вернулся. В тот же вечер к бабке-ворожее кинулась, чуть не плачет:

– Как же ты, дура старая, ворожила? Как случилось-вышло, что охотник вместо меня другую себе в жены взял? А может, ты специально это все подстроила, чтоб надо мной посмеяться? Так я сейчас тебя живо за патлы седые оттаскаю, чтоб на всю жизнь меня запомнила и другим заказала насмешничать.

– Что ты, что ты, – старуха на Камилю руками замахала, запричитала, – и в мыслях у меня подобного не было. Чем хочешь поклянусь! Сама не знаю, где он ту девку нашел. По моему раскладу выходило, что должен был он с тобой нынче встретиться, только что-то помешало задуманному.