Эптон Синклер - Жатва Дракона

"Доверьте это мне", - сказал Пьер Лаваль, - "и я это сделаю. Поверьте мне, mon vieux , работу не придется переделывать!"

XIV

Ланни вернулся в отель Крийон и написал доклад о коллаборационистской программе Франции. Он отправил его в посольство, надеясь, что американские вализы дипкурьеров не вскрываются по пути. Если бы какое-либо правительство знало их содержание, то нацистско-фашистские агенты вскоре узнали бы все секреты, и тогда все было бы кончено с карьерой Ланни и, возможно, с самим Ланни.

Через две недели и два дня после начала блицкрига Ланни услышал по радио, что Кале был взят, и услышал, как немцы утверждают, что к побережью Ла-Манша они прижали миллион французских и британских войск. Вечером он отправился в дом барона Шнейдера и встретился с находящимися в замешательстве промышленниками, которые все еще пытались понять, как сохранить свою собственность. Какая трагическая ошибка, что они не смогли успокоить Гитлера, предоставив ему колонии и, возможно, даже Эльзас-Лотарингию!

Один или два, у кого еще сохранилась идея сражаться, хотели знать, сколько самолетов поставляется из Америки, и у Ланни была грустная обязанность сказать им, что их не так много. Самолеты-истребители не могли перелететь через океан, но их нужно было разбирать и грузить на корабли, что занимало как время, так и пространство. Их теперь отправляли в Касабланку, и французские механики, незнакомые с самолетом, собирали их очень медленно. Вершители великих дел печально покачали головами и жалели, что они не приняли советов Бэддов, отца и сына, год или два года назад. Завыли сирены во время их разговора, и они побледнели. Они не были бойцами, и общались друг с другом с помощью выгравированных или подписанных кусков бумаги. Они не могли себе представить, как жить по-другому.

Когда Ланни вернулся довольно поздно в свой отель, он нашел записку от мадам де Портес с просьбой позвонить ей. Её было трудно застать, потому что она большую часть своего времени сидела у стола премьер-министра Франции, отдавая приказы адмиралам, генералам и членам кабинета и угрожая им, если они не подчинятся. Ее Поль был болен и только частично выздоровел. Он находился в задней комнате, принимая одного человека за другим и пытаясь найти в себе мужество, чтобы противостоять некоторым из решений, которые приняла его amie . Их разногласия были публичными, и, конечно же, они не были хороши для морального духа Марианны.

Ланни позвонил на её квартиру, и ее там не было. Он позвонил в Кэ д'Орсэ, где у премьер-министра был свой кабинет, а затем он услышал ее голос. Она спросила, может ли он прийти в её квартиру через полчаса после полуночи. Должна была быть важная очень важная встреча, очень, очень, сказала она, и им может понадобиться его помощь. Он ответил, что будет рад услужить.

Ланни быстро шёл по площади Согласия, вспоминая её, какой она была после Первой мировой войны с рядами захваченных немецких громадных орудий. Он пересек мост, где шесть лет назад наблюдал, как фашистская толпа пыталась добраться до Бурбонского Дворца, где заседала Палата депутатов. Некоторые были застрелены, в этом обвинили "Дала", исполнявшего тогда свой первый срок премьерства. Это разбило ему сердце, и с тех пор он никогда не был тем же человеком.

Теперь настала очередь маленького Поля, сердце у него тоже было разбито. Кровь отхлынула от его лица, и он выглядел ужасно. У него было странное лицо, изогнутые под острым углом брови и широкий рот выглядели, как маска клоуна. Его враги называли его "Микки-Маус Франции". Он не знал, куда обращаться, кому доверять. Он не мог назначить какого-либо настоящего belliciste на какую-либо важную позицию, потому что Элен впадёт в истерику и не даст ему спать.

Мадам не приехала, поэтому Ланни сидел в гостиной, чрезмерно заставленной мягкой мебелью, обитой шелком. Вскоре раздался звонок в дверь, и он услышал знакомый дрожащий голос и понял, кто был важным человеком, с которым ему предстояло встретиться. Он встал и подошел к двери, и увидел двух военных адъютантов, которые приняли высокое кепи с лентами и с тремя рядами золотых дубовых листьев вокруг нее. Также тяжелое пальто, которое гость носил даже в конце мая. Они провели его в комнату. Бедного старого джентльмена восьмидесяти четырех лет, ему как минимум было надо уже три часа быть в постели, но он пытался спасти свою любимую родину. На его серой униформе было много наград. Он был удостоен честью, о которой мог мечтать французский солдат. Командующий объединенными вооружёнными силами станы, генеральный инспектор армий, шеф контрразведки, генеральный инспектор авиации, вице-президент Высшего военного совета, военный министр, постоянный член Тайного Военного Совета, а с последних десяти дней - вице-премьер Франции.

Ланни почтительно встал и стоял, пока почтенный собеседник не уселся. Затем он подошел и, не стесняясь старой немощи, сказал: "Вы может вспомните меня, Monsieur le Maréchal , я Ланни Бэдд, который имел честь посетить вас недавно в Мадриде. Я сын Роберта Бэдда, Бэдд-Эрлинг Эйркрафт ".

"Ah, oui, oui!" – ответил дрожащий голос. – "Я очень хорошо тебя помню, тебя отправил ко мне ... "

"Дени де Брюин", – без промедления добавил Ланни.

– Ah, vraiment , я хорошо тебя помню. Твой отец должен отправить нам больше самолетов, мсьё Бэдд, они были бы полезны в этот момент.

– Я уверен, что мой отец делает все, что в его силах, Monsieur le Maréchal .

Ланни не жаловался на свою память, и был твёрдо уверен, что пожилой офицер заявил ему в Мадриде, что роль, которую будут играть в этой войне самолеты, была сильно преувеличена. Кроме того, эта выдающийся авторитет заявил, что он не желает ничего лучше, чем увидеть, как немцы выйдут из-за своей так называемой линии Зигфрида и атакуют линию Мажино. – "Я должен молиться, чтобы в это время мне командовать французскими армиями, мсьё Бэдд!" Теперь дошла информация, что король бельгийцев сдаёт свою армию и свою страну. И Ланни отважился предположить, что это связано с тем, почему его призвали возобновить его отношения с многоуважаемым Анри Филиппом Бенони Омером Жозефом Петеном.

XV

Пришла мадам графиня, многословно извиняясь за то, что задержала героя Вердена даже на минуту. После того, как ей поцеловали руку, ее первым действием было зажечь сигарету. Слуга поставил скамеечку с пепельницей к ее стулу. И после этого во время разговора её ни разу не видели без зажжённой сигареты в руках. Она была почти вне себя от нервозности, вскакивала и шагала по комнате, жестикулируя в возбужденной французской манере. Время от времени она подходила к скамеечке и сбрасывала с себя пепел, не прерывая разговора даже на мгновенье.