Эптон Синклер - Жатва Дракона

"Представляете?" – продолжил Робби. – "Он перечисляет тридцать одну страну. Посчитайте их! Чьи дела мы берем на себя!" Ему тут же вторили: "Чтобы не допустить их в войну! " Затем Робби: "И с нами, балансирующих на грани очередной паники, с миллионами безработных и государственным долгом, исчисляемым миллиардами!" А затем ненавистник подоходных налогов: "И всех нас ощипывают, как толстых гусей!"

Ланни, конечно, не мог сказать ни слова. Он просто должен был слушать. Повсюду, где он бывал, было то же самое. Раздевалка Загородного клуба Ньюкасла напоминала Стену плача Иерусалима. Мы собираемся взять на себя заботы всего мира, воевать во всех войнами всего мира, оплачивать долги всего мира, а бизнесмены страны бессильны помочь себе, потому что ещё двадцать один месяц они не смогут избавиться от этого сумасшедшего в Белом доме. "Кто-то должен убить его!" – заявил авторитетный гражданин, и Ланни наблюдал, собираются ли другие выполнить угрозу. Но нет, они кричали. Они кричали об этом в загородных клубах от Портленда, штат Мэн, до Портленда, штат Орегон. Это была их Богом данная свобода слова.

VII

Адольф Гитлер знал все, что говорилось в Америке. И он ещё знал, как завладевать вниманием самых искусных толп в мире. Поэтому эта непрошеная и непредвиденная благоприятная возможность давала ему шансы извлечь максимальную пользу. Он отправил своих агентов в разные страны. Доктора Геббельса на Ближний Восток, Геринг вернулся в Италию и т.д. Он получил заявления от большинства из тридцати одной страны о том, что они не боятся подвергнуться нападению со стороны Германии. С помощью своих советников он подготовил ответ с двадцатью четырьмя пронумерованными пунктами. Каждый пункт был хитроумно обращён к игрокам в гольф и теннисистам в раздевалках. Затем он созвал свой ручной рейхстаг, так как никогда Ади не довольствовался телеграммой или бесстрастным документом, когда у него могла быть аудитория и радио, которые могли бы охватить весь мир.

Окруженный всеми атрибутами правительственной и военной власти, бывший ефрейтор два с половиной часа выступал с речью перед своими пятью или шестью сотнями депутатов. Он еще раз рассказал об истории Германии за прошедшую четверть века. О всех ее обидах и об отказе иудо-плуто-демократическо-империалистических стран исправить эти обиды. Мистер Рузвельт хотел разоружить Германию и провести конференцию. Но Германия испытала это однажды в Версале, и то, что она получила, было "самым жестоко продиктованным договором в мире". С тех пор Соединенные Штаты своим отказом присоединиться к Лиге Наций выразили свое мнение о самом методе конференции. У Соединенных Штатов есть свой собственный метод борьбы с соседними странами, который они называют "доктриной Монро". Ади провозгласил: "Мы, немцы, поддерживаем подобную доктрину для Европы, и прежде всего для территории и интересов Большого немецкого рейха".

Мистер Рузвельт хотел обеспечить мир. Все в порядке, сказал с юмором Ади, он, фюрер немцев, занимается этим. В Чехословакии он только что получил контроль над 1 582 боевыми самолетами, 501 зенитной установкой, 2175 артиллерийскими орудиями, 785 миномётами, 469 танками, 43 875 пулеметами, 114 ooo автоматическими пистолетами, 1 o9o ooo винтовками и многими другими видами вооружения. Так он убедился, что это оружие не попадет в руки "какого-нибудь сумасшедшего или кого-нибудь другого". Недавно в Соединенных Штатах Америки произошла паника, вызванная драматической пьесой, переданной по радио, о высадке армии с Марса. Гитлер посмеялся, показывая, что могут сделать безответственные демократические радио и пресса. У него была ещё другая причина для смеха, потому что Рузвельт сказал, что ирландцы боятся немцев, в то время как ирландский премьер только что произнес речь, говоря, что ирландцы боялись "непрерывной агрессии" Англии. Мистер Рузвельт назвал Палестину, упустив тот факт, что Англия подвергает эту страну "жестокому обращению в пользу евреев, вмешивающихся в чужие дела".

Фюрер немцев заявил, обращаясь к своему мировому оппоненту с продуманным сарказмом: "Условия, преобладающие в вашей стране, находятся на такой высоте, что вы можете найти время и досуг, чтобы обращать внимание на глобальные проблемы. Следовательно, мир, несомненно, настолько мал для вас, что вы, возможно, считаете, что ваше вмешательство и действия могут быть эффективными везде". Слушая радио в доме отца, Ланни представлял себе игроков в гольф и теннисистов в раздевалках, читающих перевод в газетах и соглашающихся со всеми его словами. Они бы признали это точно так, как Смит сказал Джонсу только накануне. – "Какого черта мы не можем остаться дома и заняться своими делами?"

Ланни был подавлен и находился в страшном отчаянии, думая, не был ли он тем, кто заставил президента Рузвельта "влезть в это" и еще больше усугубить беспорядки и раздоры внутри демократических стран. Ланни думал о тех странах, которые заявили, что они не боятся, и представил себе все дипломатические запугивания, которые, должно быть, продолжались и сейчас. Он не обладал даром предвидения, но он сохранил эту газету с телеграммой президента, и спустя годы он проверил ее. Из тридцати одной страны, названной Ф.Д.Р., восемь были захвачены Гитлером в течение немногим более двух лет, а через два года он завоевал шестнадцать, не считая России, в которой он захватил большую часть, и Англии, с которой он сделал все возможное, чтобы уничтожить её бомбардировками.

VIII

Однажды днем Эстер вошла в комнату Ланни. Он укрылся там и сидел в удобном плетеном кресле у открытого окна, читая книгу сэра Джеймса Джинса о современной физике, странном и замечательном предмете. Мачеха сказала: "Могу я тебя оторвать?" И Ланни, ожидавший этого, приготовился к шоку. "Конечно, мама", – ответил он. Он накопил трех матерей и одну маму в ходе своей активной карьеры.

Он усадил её в удобное кресло и взял себе еще одно. Эстер не могла придумать какой-либо косвенный подход к этому вопросу, поэтому она начала без предварительных вступлений: "Я хочу поговорить с тобой о Лизбет. Тебя она интересует в какой-то мере?"

Ланни мог бы огородить себя и обсудить, что означает "интересует". Но он знал, что это не поможет делу. – "Я думаю, что она очень милая девушка, но я не люблю ее".

– Самое время подумать о женитьбе, Ланни. Твой отец так думает и попросил меня поговорить с тобой об этом.

Они уже это делали раньше, и не раз, но вежливость требовала, чтобы Ланни выслушивал их внимательно всегда, когда это происходило. – "Мне очень трудно думать о женитьбе, дорогая мама. Мне нужно много путешествовать по миру, и я не могу представить, чтобы я мог сделать женщину счастливой".