Бямбын Ринчен - Заря над степью

— Ой, как быть? Министр-учитель приехал! — заволновалась она.

— Поскорее встретить его надо, не то упустим момент, — ответил Табхай. На учительских курсах в Улан-Баторе он слушал лекции министра просвещения по географии и математике. Старая Того, за всю свою жизнь ни разу не видавшая министра, увидев, как забеспокоились Табхай и Сувда, тоже вышла из юрты. Машина остановилась в центре просторного школьного двора. Сидевший рядом с шофером человек в темно-зеленом дэле, в итальянской шляпе заулыбался, увидев, как школьники и учителя спешат к машине. Шофер быстро вышел из машины и, обойдя ее с другой стороны, открыл дверцу. Министр вылез не спеша, держа в руке большой, до отказа набитый коричневый кожаный портфель. Он был невысокого роста, полный, с круглым животом, с тонкими усиками на холеном лице. Обводя взглядом детей, окруживших машину — редкую диковинку в худене, он повернулся к Табхаю и Сувде.

— Министр учитель, добрым ли был ваш путь? — в один голос сказали Табчан и Сувда.

Министр ответил на приветствие и спросил:

— Где директор вашей школы?

Табхай не успел ответить. К ним спешили Насанбат, заведующий отделом школ из аймачного управления и инспектор. Насанбат учтиво поздоровался с министром и пригласил уважаемого гостя в свой дом. За чаем инспектор министерства просвещения доложил министру, как прошли экзамены у выпускников школы, и сообщил, что вечером по случаю первого выпуска состоится торжество.

— А сколько человек оканчивает школу?

— Шестьдесят.

— Прекрасно! У нас в Улан-Баторе в начальной школе в этом году двадцать выпускников. Мы считали, что это довольно много. У вас, оказывается, втрое больше. Иными словами, в этой школе дело поставлено неплохо. Откровенно говоря, я случайно к вам попал. Думал переночевать у вас по дороге в Улан-Батор. Шофер сказал, что поблизости больше нет жилья. Мы немного устали в дороге, вот и заехали.

— Мы собираемся сегодня провести в школе торжественное собрание по случаю первого выпуска, — повторил Насанбат то, что уже говорил инспектор.

— В котором часу начало? В восемь? Так я успею немножко отдохнуть. — Министр выпил чаю, поужинал и пошел отдохнуть и юрту Табхая и Сувды.

Ровно в семь часом, как было условлено, Насанбат разбудил министра. Министр в сопровождения Насанбата и Табхая очень внимательно осмотрел школьные помещении — общежитие, классные комнаты. В клубе просмотрел несколько ученических тетрадей, похвалил вышивки, рисунки, работу по дереву.

— Очень хорошо. Мне нравятся чистота и аккуратность в вашей школе. — Его взгляд упал на книгу отзывов. — Смотрите, вы и книгу такую завели? А кто это написал здесь по-русски?

— Это наши хорошие друзья. Они очень помогли нам при строительстве школы. Управление хошуна послало им специальное приглашение на торжественное собрание по случаю первого выпуска, — ответил Насанбат.

— Что это за люди?

— Русские крестьяне, живут в нашем хошуне.

— Вы говорите, крестьяне. А написано хорошим, правильным почерком.

— То писал внук старика крестьянина, полковник Красной Армии, — пояснил Табхай.

— А-а, вот оно что. То-то я вижу, не похоже, чтобы писал крестьянин. Сразу видно человека образованного. Что ж, похвально. Правильно сделали, что пригласили на собрание гостей из дружественной страны.

Министр тоже решил написать несколько строк в книге отзывов.

Пришел старый Ван. Повстречавшись в дверях с министром, он, кивнув головой в сторону, сказал:

— Председатель хошуна пришел.

Старик Батбаяр, высокий, плечистый, с отливающими серебром белыми усами, вошел вместе со своим ровесником, под стать ему высоким Иваном.

— Уважаемый министр, приношу свои извинения, что не мог оказать вам встречу как подобает. Вы приехали нежданно. — Батбаяр поклонился.

— Ну что вы, не беспокойтесь. Пожалуйста, пожалуйста. — Министр за руку, по русскому обычаю, поздоровался с русским гостем, и все вошли в юрту.

Чжан-ши, подав гостям чай, угощение, спросила у свекра:

— Отец, который час?

Старик достал из-за пазухи золотые часы с надписью, посмотрел и ответил:

— Семь часов пятьдесят минут.

— Гости, не пугайтесь. Мы сейчас ударим в гонг — это сигнал всем собираться в клуб. У нас так заведено.

— Да-да, конечно, — кивнул министр и с улыбкой обратился к Насанбату: — Что же вы мне раньше не сказали, что председатель хошуна — ваш отец? А если бы я по неведению что-нибудь нелестное сказал ему о вас? Нехорошо, нехорошо!

Батбаяр сказал без улыбки:

— Народная мудрость гласит: у власти железное лицо. Мы с вами оба работаем для народа, и поэтому мне, неприметному худонскому старику, тысячу раз будет полезно послушать мудрые слова просвещенного министра.

— Я видел у вас на часах надпись. Можно ее посмотреть? — Министр взял в руки часы. — "На память от путешественника Козлова", — прочел министр. — Вы знакомы с Козловым?

— Знаменитый ученый несколько лет тому назад проезжал через наши края. Эти чудесные часы он подарил мне на память о нашей встрече. Я был знаком со многими русскими учеными, изучавшими нашу страну: с Потаниным, Радловым, Козловым, Рачковским. Настоящие большие ученые, они не считали простого человека ниже себя потому только, что у него не было степеней, разных там званий. Они заходили в бедную юрту кочевника, где их всегда ждали теплая встреча, почет и уважение.

Снаружи донесся звук гонга, было слышно, как дети бегут в клуб. Извинившись перед гостями, Насанбат ушел в клуб. Араты рассаживались по местам молча, степенно. У входа в клуб с Насанбатом встретились Тансаг и Ширчин. Они только что приехали из худона и, наспех выпив чаю у младшего Вана, с первым ударом гонга поспешили в клуб.

— Дети нам сказали, что у вас гостит министр. Ну, мы и не посмели зайти к вам, — проговорил Ширчин.

Подошел Табхай. Он поздоровался с Тансаг и Ширчином и обратился к Насанбату:

— Народ собрался. Заседание можно открывать. Ждем почетных гостей.

— Сейчас я их позову, — сказал Насанбат и пошел в юрту пригласить министра.

Когда министр и Батбаяр показались в дверях клуба, все встали. В президиуме сели министр, Насанбат, Батбаяр, Иван, Михаил, Табхай и председатель партийной ячейки Самбу. Петровна и Чжан-ши оказались в первом ряду, рядом с Тансаг и Ширчином.

Заседание открыл Насанбат. Он произнес краткую вступительную речь. Когда он кончил говорить, гости дружно захлопали. Аплодисменты были новинкой, позаимствованной у столицы.

Когда слово предоставили Табхаю, он подошел к краю трибуны, развернул экзаменационную ведомость и стал громко читать имена выпускников и их оценки.

Чжан-ши сидела задумавшись. Слушая Табхая, она живо представляла своих воспитанников. Немало отдала она им сил за четыре года. Были и радости и печали. Дети росли на ее глазах, как цветы. И каждый раскрывался по-своему. Каждую весну они уезжали в свои родные кочевья и трогательно прощались с ней. А осенью радостно встречали ее: "Бакша! Как мы скучали по вас!" Наперебой делились они своими детскими новостями, задавали всевозможные, иногда очень неожиданные вопросы. "Надо им что-то сказать на прощание". Чжан-ши очнулась от задумчивости и внимательно оглядела сцену.