Бямбын Ринчен - Заря над степью

Араты встретили искренне, от души идущие слова Чжан-ши горячими аплодисментами.

Насанбат еще раз поднялся на трибуну.

— Дед Иван, наш дорогой гость, который помогал строить вот эту школу, приехал проститься с вами. Пожелаем ему долгих лет счастливой жизни и больших успехов в благородном труде на пользу Советской страны. Дети! Вожди нашего народа Сухэ-Батор и Чойбалсан навеки связали судьбу свободной Монголии с судьбой великой Советской страны. Мы не смогли научить вас за эти четыре года русскому языку, потому что, к сожалению, и сами пока не знаем его. Но вы всегда должны помнить: русский язык — язык величайшей культуры, которой вам предстоит овладеть. Да здравствует Советская республика! Да здравствует и процветает вечная дружба наших народов!

Закончив речь, Насанбат низко поклонился деду Ивану. В зале, перекрывая аплодисменты взрослых, зазвенели детские голоса:

— Дедушка Иван, не забывайте нас! Обязательно приезжайте к нам в гости!

Дед Иван встал, поклонился на все стороны и растроганно произнес: "Спасибо, спасибо!"

Когда аплодисменты стихли, Насанбат предоставил слово от выпускников ученице Одсэрджанме; на темно-синем дэле у нее пламенел алый пионерский галстук.

Раскрасневшаяся от волнения Одсэрджанма поднялась на трибуну и звонким голоском сказала:

— От имени выпускников я горячо благодарю наших учителей и народную власть, открывших перед нами все дороги к знаниям и радостному труду на благо родины. Дорогие учителя, родители и гости! Мы обещаем вам и впредь учиться так же хорошо, как учились до сих пор. Мы постараемся отблагодарить хорошей работой за все заботы о нас. Мы никогда не забудем наказ нашей любимой учительницы Чжан-ши. Даем слово пионеров — не забудем! — И она подняла руку в салюте.

Девочка подождала, пока утихнут аплодисменты, и повернулась к президиуму:

— Выпускники поручили мне просить наших дорогих учителей и почетных гостей принять от нас на память скромные подарки. Мы сделали их своими руками.

Девочка соскочила с трибуны, проворно подбежала к Чжан-ши и крепко поцеловала ее. Потом она вынула из-за пазухи маленький сверток, развернула его и подала учительнице красиво вышитую косынку. Ее вышивали для любимой учительницы все девочки.

Затем поднялась на сцену с подарками целая группа школьников. Одсэрджанма поднесла Михаилу вышитый герб СССР. Бата вручил министру вырезанного им из дерева коня. Батбаяр получил из рук Цолмон вышитый кисет с серебряной монетой на счастье.

Батбаяр в ответ произнес краткое пожелание:

— Да сбудутся ваши слова, — отвечала, как и полагается, Цолмон.

Но вот, перекинувшись несколькими словами с Ширчином, встала Тансаг. Она оглядела зал с трибуны, он был полон.

Грустно звучал в тишине примолкшего зала ее негромкий голос:

— Еще четыре года назад мне и присниться не могло, что мой маленький чумазый сынишка будет учиться в такой прекрасной школе, да еще окончит ее так хорошо. Вы все знаете, что я желаю всем сердцем прекрасного будущего нашим детям. И я призываю всех: отдавайте своих детей в государственную школу. Мой второй сын, Олзбай, сегодня закончил школу, и самая младшая моя дочь Джалма будет в ней учиться. От всего материнского сердца, переполненного радостью за светлое будущее своих детей, приношу свою горячую благодарность народному правительству, а также и вам, учителя. — Тансаг низко поклонилась, спустилась с трибуны и села на свое место, рядом с Чжан-ши.

— Как хорошо вы сказали! — горячо шепнула ей Чжан-ши. — Я недавно получила письмо из Москвы, от дочери. Она кончает рабфак и будет учиться на врача. А сын пишет из Улан-Батора, что осенью поедет в Ленинградское артиллерийское училище. Пусть и ваш Олзбай поступит в улан-баторскую среднюю школу. А потом, может быть, тоже поедет учиться в Советский Союз.

— Спасибо за добрый совет, — шепотом ответила Тансаг. — Попросите Насанбата включить моего сына в список.

Насанбат объявил небольшой перерыв, после которого начнется концерт.

Табхаю еще в Улан-Баторе на педагогических курсах приходилось наблюдать в небольшой телескоп фазы Луны. Этот телескоп достался курсантам из имущества богдо-хана.

Табхай установил телескоп, подаренный Михаилом, во дворе школы, направил его на Луну и позвал посмотреть Батбаяра, деда Ивана, Петровну и всех желающих. Они подходили к телескопу по очереди.

— Так вот она, Луна-то, какая!

Прозвучал гонг, приглашая гостей в зрительный зал. Хор школьников исполнил величальную в честь гостей. Потом пели народные, партизанские и пионерские песни. Юных певцов и музыкантов встречали горячо.

В конце выступил старик хуурчи. Он вышел на сцену с хууром, украшенным конской головой, и пропел благопожелание. Он пожелал школьникам успехов, родителям — счастья и радости, а родной земле — расцвета.

— Так вот я какая! — изумлялась Цэрэн, любуясь на себя в новое овальное зеркальце.

Из зеркала на нее смотрело смуглое лицо с высоким лбом, на котором уже заметны были морщинки. Тонкие черные брови дугой, нос с горбинкой, черные живые глаза, продолговатые, как листья ивы.

"Лет двадцать назад я, пожалуй, была недурна, — подумала Цэрэн. И вдруг смутилась и торопливо сунула зеркало в сундук. — Хорошо, что никто не видел, а то засмеяли бы. Замужняя женщина в годах перед зеркалом вертится!"

Цэрэн достала из сундука отрез темно-синего атласа и узкую полосу малинового китайского шелка. Тумэр из Улан-Батора прислал с караванщиками. Подарок! От сына! Она бережно погладила шелк огрубевшими, шершавыми руками и снова положила подарок в сундук.

Цэрэн задумалась. Тумэр уже третий год учится в уланбаторской средней школе. Как она тосковала первый год! Ночью проснется, достанет из-под подушки рубашку Тумора и жадно вдыхает родной, милый запах. Она из тысячи тысяч отличила бы его. Приходила весна, и она считала каждый денек, оставшийся до приезда сына. Когда же он прикатил на уртонной лошади с проводником, точно правительственный гонец, радости не было границ! Как он вырос! Стройный, еще по-мальчишески угловатый, но уже по плечо отцу. А мать теперь даже чуть-чуть пониже его. Давно ли, кажется, нянчила его, грудью кормила, от дурного глаза берегла. Да, время летит быстро…

Вспомнив, как однажды соседка посоветовала ей против испуга одно старинное средство, Цэрэн улыбнулась. Чтобы ребенок не пугался и не надрывался в плаче, надо было взять щепотку земли из-под кровати, по щепотке со всех четырех сторон очага, щепотку от порога, положить эту землю в фарфоровую чашку с водой (непременно фарфоровую), вынести из юрты и выплеснуть. А потом засунуть чашку вверх дном за войлок, которым покрыта юрта. И обязательно с юго-западной стороны. Когда Тумэр начинал плакать, она украдкой не раз проделывала это. И… казалось, помогало. А теперь Тумэр уже совсем большой. И грамотнее отца стал.