Бямбын Ринчен - Заря над степью

— Я уже говорил: арестанты будут переведены в армию… — робко начал тот.

— Мало радости! — Алтанхояг повернулся к старому скотоводу и с досадой проговорил: — Видал, дед, чем нас хан одарил! Мы вот только что вернулись из дальних краев. Ехали с чужбины и думали: приедем домой, тут-то и начнется облегчение для парода! Да зря, выходит, надеялись! Теперь вся эта орава нойонов и чиновников загуляет напропалую. А деньги на гульбу не с синего неба им свалятся, не из цветочных бутонов. За все араты платить будут! Хороший подарочек преподнес нам этот забулдыга-тангут!

Однажды ясным и тихим утром одиннадцатого месяца над торговой слободой Улясутая звонко прозвучал сигнал: в крепости, где находились маньчжурские войска, заиграл горн. Ворота крепости широко распахнулись, и оттуда с развевающимися разноцветными шелковыми знаменами вышла воинская часть. На груди и спине у каждого солдата крупными черными иероглифами в бело-красных кружках были обозначены часть и род войск. Солдаты, одетые в новые черные ватные безрукавки и брюки, двигались в сторону плаца, где обычно проводились строевые занятия.

Вскоре протрубил горн и в расположении монгольских войск. Кавалеристы с седлами в руках торопливо выбегали из рваных, потемневших от дыма войлочных юрт. Оседлав коней, несколько сотен монгольских кавалеристов подъехали к плацу и построились в указанном маньчжурским командиром месте.

Рядом с хорошо обмундированными китайскими войсками монгольские кавалеристы, одетые в грязные, поношенные дэлы, с ржавыми штыками на поясах и старыми выщербленными русскими саблями, походили на ораву бродяг.

Старый монгольский воин, стоявший на левом фланге, с досадой заметил:

— Сразу видно, что наш командир жалует больше китайцев. Хоть мы и поём: "Наш хан одинаково любит всех: китайцев, маньчжуров и монголов", но и со стороны сразу видно, кого больше любит наш хозяин. Гляньте-ка на мои ноги, — с возмущением продолжал старый солдат, показывая на свои рваные гутулы, перевязанные шпагатом. — Не гутул, а морда околевшей коровы. В них ноги в стремена-то не вденешь. А теперь посмотри на нашего огородника Вана. Еще недавно он ходил в тряпье. А стал солдатом — и разоделся так, что фу-ты ну-ты! Эй, Ван! Давай меняться: ты мне спою одежду, а я тебе свою, да впридачу дам еще тысячу вшей. Ты не смотри, что нас кормят дохлой козлятиной, вши у меня откормлены как на убой, — под общий хохот балагурил старый солдат.

— Ох, старина! Будь моя воля, я бы в один миг скинул эту амуницию, которая тебе так понравилась. И с охотой вернулся бы на свой огород. Зря ты мне завидуешь, Улзинхутаг, — с горечью ответил китаец Ван.

Вана поддержал монгол, стоявший рядом с Улзинхутагом. Довольный удачным ответом китайца, он, смеясь, крикнул:

— Так его, Ван! Задай перцу этому старому черту! Это, наверно, про него сказано: сколько ни вари старое мясо, а навара не будет. До седых волос дожил, а ума не нажил!

Солдаты подшучивали друг над другом и так искренно хохотали, что, казалось, тяжелая военная служба — для них одно развлечение.

Но вот со стороны крепости послышался орудийный залп. И снова ротный весельчак и балагур Улзинхутаг начал смешить товарищей:

— Знаете, что это такое? Это начальство натянуло меховые штаны. Теперь придется подождать, пока оно наденет шапку…

Едва умолк новый взрыв хохота, как грянули два залпа подряд.

— Смотри-ка, быстро управился наш командующий с шапкой! Что-то уж очень быстро сегодня! Должно быть, чует, что ему скоро дадут по шапке, как ургинскому амбаню.

Стоявший рядом старый солдат толкнул товарища в бок:

— Уймись, Улзийхутаг! Услышат командиры — несдобровать тогда тебе.

Вдали заклубилась пыль: со стороны Улясутая к плацу мчалась группа всадников. Это были монгольские чиновники. Они поспешили сюда, как только услышали орудийные залпы. У главных шатров они спешились, подошли к маньчжурским командирам и, преклонив колено, приветствовали их.

Вскоре раскрылись большие ворота. Из крепости выехали знаменосцы. За ними на породистых иноходцах ехали несколько всадников: улясутайский командующий маньчжур Гуй, его монгольский помощник гун Гомбосурэн, командовавший монгольскими частями маньчжурский амбань Юань, управляющий двумя западными аймаками — засагтханским и сайннойонханским, — и его монгольский заместитель доблестный ван Гургэджаб.

На плацу перед шатром командующего по обеим сторонам дорожки стояли навытяжку бойцы. При его приближении они воткнули копья в землю и приветствовали его, низко наклонив головы.

Вслед за командующим остановил коня его монгольский помощник. К нему подскочили два чиновника и помогли ему сойти с лошади.

И маньчжурские и монгольские чиновники коленопреклоненно приветствовали командующего, а он в ответ, прижав один кулак к другому, поднял их к поясу. Затем командующий амбань и помощники вошли под просторный, белый, расшитый синими узорами шатер, расположенный в центре, а маньчжурские и монгольские чиновники заполнили шатры, стоявшие по обеим сторонам главного. Взвилась ракета, и заиграли трубы: командующий и сопровождающие его лица начали смотр улясутайских войск.

Как только заиграли трубы, у главного шатра замелькали разноцветные флажки. Это был сигнал к параду. В начале парада маньчжурские части продемонстрировали бой с условным противником. Затем под зелеными знаменами прошли китайские войска. Монгольские кавалеристы проехали последними — тощие лошаденки, ветхая амуниция, плохое обмундирование… Конники ехали вразброд, оставляя самое жалкое впечатление. Они не выдерживали никакого сравнения с маньчжурскими войсками.

Командующий монгольскими войсками гун Гомбосурэн тупо перебирал четки и беззвучно шевелил губами, читая молитву. Сидевший впереди него главнокомандующий усмехнулся:

— Господин Го, сколько же потребовалось бы этакого воинства для захвата городка с гарнизоном в три тысячи моих солдат?

От неожиданного вопроса Гомбосурэн вздрогнул. Он жалко улыбнулся, заискивающе посмотрел на маньчжура и прошамкал:

— Как могут мои воины пойти против бесстрашных поиск небесного императора? Мы ведь все рабы одного хана, служим одному господину.

Снова зазвучали горны, войска построились у славного шатра. Под гром барабанов с обеих сторон вышли вперед по одному солдату. Они поклонились в сторону шатра и начали показывать приемы штыкового боя. Оба бойца действовали очень ловко. Каждое их движение сопровождалось ударами барабана и гонга. Закончив бой, бойцы, снова преклонив колено, отдали честь командующему и вернулись на свои места.