Елизавета Дворецкая - Княгиня Ольга. Ключи судьбы

Рысь никогда не видел тысячи воев разом, но понимал – это силища, что встречается только в сказаниях.

– И что ты – у тебя-то рать есть?

– Есть и у меня вои. И гридьба есть, и ратники. Да числом поменее втрое. Моя земля Святославовой не в версту – его владения за год не объедешь. На его семь сотен у меня сотня всего, больше не прокормить с бужанской дани. Мы по-иному за него возьмемся.

– Как? – выдохнул Рысь.

Мелькали мысли о колдовстве. Лучше всех зная тайную жизнь Етона, он тоже верил, что его названый отец – колдун.

– Я его склоню на поединок выйти. Не откажет он. Откажет – чести лишится. И положим новый ряд: кто одолеет, тот все получит. И жену, и дом, и имение, и землю.

– А он-то что – стар?

– Святослав твоих лет. Я же говорил тебе о нем.

Рысь помотал головой: дескать, не помню. Етон рассказывал ему о том старом уговоре, заключенном между ним и киевским воеводой Мистиной шестнадцать лет назад, но Рысь плохо слушал и еще хуже запоминал: Киев для него был что тридевятое царство.

– И как же ты с ним биться будешь? – Рысь не удержался от того, чтобы окинуть скрюченную фигуру старика пренебрежительным взглядом.

– А я и не буду. Ты выйдешь биться с ним.

Рысь промолчал. Будто не услышал. Он и впрямь не понял, не послышались ли ему эти слова.

– Был я бойцом славным, да миновали те времена, – не дождавшись ответа, продолжал Етон. – А Святослав молод и силен. Если я выйду биться с ним, я погибну с честью, но моя земля уйдет под руку Киеву. Ты останешься ни с чем. Если хочешь получить мое наследство – тебе придется биться за него. И победить. А одолеешь – и Плеснеск, и сам Киев твои будут.

– Но как… почему я?

Теперь в голосе Рыся не было надменного вызова и презрения – только растерянность.

– Я людям объявлю, что Один дал мне силу вновь молодцем оборачиваться. Моя жена и бояре уже знают – они послухами будут, что это правда. К присяге пойдут, что я уже оборачивался у них на глазах – в ночь после свадьбы, осенью. Дружине старшей и жене моей люди поверят. И тогда уже ты будешь Етоном плеснецким – с того дня и до самой смерти. А я в лес уйду, буду здесь, под корягой, дни доживать. Уж недолго мне осталось. Властвовал я и правил, довольно с меня. Устал. Мне самому ни власти, ни жены, ни богатства уже не надобно. Только бы землю своим наследникам вручить, не отдавать киевским. Одолеешь – в тот же день в Плеснеске на стол сядешь, и жена моя твоей женой станет. Что, согласен?

По первому порыву Рысь хотел было выкрикнуть «да!». Но его всю жизнь учили сдерживать первые порывы и прикидывать, нет ли где ловушки.

Приманка здесь была лучше некуда – княжеский стол и княгиня-красавица в жены. Все как в сказках Виданки и преданиях Етона. Но и ловушку он видел ясно. Чтобы получить все это, ему придется сначала выйти на бой со Святославом киевским. И не просто выйти – победить в схватке не на жизнь, а на смерть.

Рысь присел на лавку напротив Етона и свесил голову. Потом поднял ее и спросил:

– А тот хрен, с кем я на Карачун сцепился… ну, кто у меня молодуху твою отнял… он кто был?

– Святослава человек. Младший сын Свенельда, воеводы Ингорева. Тот сам погиб лет десять назад, осталось два сына: Мистина и Лют. Мистина при Эльге в Киеве первый воевода, как и при Ингоре был, а Лют – ниже его родом, от челядинки. По торговым делам у них промышляет… Но уж верно, и он со Святославовым войском к нам сюда будет. Я его так проводил, что он уже непременно воротиться захочет!

– Зимой был человек Святослава… А теперь будет сам Святослав! – Рысь выпрямился и взглянул на Етона с прежним вызовом. – Ты что натворил-то, старче? Со Святославом повздорил, на войну его позвал. А как дошло до дела, так ты в лес, а я за тебя на поле выходи?

– За меня? За себя! За наследство твое!

– Ты с киевскими русами поссорился, не я!

– Да кабы я с ними не поссорился, тебе моего наследства и во сне не увидать было бы! У меня был с ними ряд положен, что все после меня Святославу отойдет.

– Зачем же ты такой глупый ряд положил?

– Затем, что ни сына, ни зятя не было у меня, а князья волынские, Людомир да Жировит, на земли мои зарились. И уж потом только, когда мы мечи поцеловали, понял я, что мне боги лазейку указали. Тогда я тебя приметил на Дубояровом дворе… да грести назад поздно было, приходилось уже клюками подпираться… [28] То есть действовать хитростью.

Рысь вцепился в край скамьи по обе стороны от себя. Казалось, прочная нить судьбы, выходя из мглы минувшего, тянет его с неодолимой силой навстречу киевским мечам. Но он не дожил бы до этого дня, если бы не умел угадывать опасность, оценивать свои силы и уклоняться от неравной схватки.

– Я не пойду… – тихо сказал он, все еще цепляясь за скамью и будто сопротивляясь потоку судьбы.

– Что?

– Не пойду, сказал.

Рысь отлично помнил ту короткую схватку в ночь солоноворота. Младший сын киевского воеводы одолел его голыми руками. И пусть Рысю тогда мешала женщина – киянину она ведь тоже мешала. Тот был ниже ростом, но старше и опытнее. Такая выучка, сила и решимость ощущалась в каждом его движении, что даже юная самоуверенность не давала Рысю приписать свое поражение случайной неудаче.

А то будет сам князь! Вождь дружины, набранной сплошь из таких! Тот, кого с малых лет учили обращаться с мечом и щитом, готовили быть лучшим воином среди лучших. Князь, за спиной которого стоит прославленный род победителей и завоевателей. Вся сила державы, что по протяженности и населенности во много раз перекрывает владения Етона. Что Рысь мог ему противопоставить? Он хорошо стрелял, ловко обращался с топором, рогатиной и дубиной. Думарь учил его биться мечом и со щитом, но эта выучка мало стоила без опыта. Зато эти уроки дали ему понимание, как дорого здесь, при равной силе, будут стоить навык и опыт.

– Ты отказываешься? – Етон наклонился вперед, будто не расслышал. – Ты?

Зная упрямство и честолюбие своего приемыша, отказа он не ждал. В своей лесной жизни Рысь с детства проявлял достаточно ловкости и отваги, чтобы оправдать возлагаемые на него надежды.

– Ты от боя отказываешься? – в искреннем изумлении повторил Етон, но уже и с досадой перед этим неожиданным препятствием. – Где же отвага твоя? Шестнадцать лет я тебя знаю – робости не примечал за тобой! Да тебе три года от роду было, ты в первый раз меня увидел – а чуть за нос не схватил! Я тогда рассудил – бойким малец уродился, выйдет из него князь! А ты…

– Храбрым хорошо быть, пока жив. А Святослава мне на поединке, да на мечах, не одолеть. Убьет он меня, да и все.

– Невысоко же ты свою удачу ценишь!

– Удача моя в том, чтобы знать, где она кончается.

– Но в этом наше счастье последнее! Ты отопрешься – я выйду, мне пятиться некуда!