Игорь Лебедев - Расстрел на площади

— Звони директору домой. Немедленно.

Мария Дмитриевна уже открыла было рот, чтобы послать этого московского музыканта куда подальше, но осеклась. В его голосе, в стойке и жесте, которым он протянул ей телефонную трубку, было что-то начальственное, властное. Мария Дмитриевна вдруг почувствовала, что командует он здесь по праву. А кто знает, кем эти права ему были даны?

Рука Марии Дмитриевны сама потянулась к телефонной трубке, а другая набрала на диске четыре цифры домашнего номера Павла Ивановича.

— Алло, — раздалось с другого конца провода.

— Пал Иваныч?

— Да, я.

— Патрищева беспокоит.

— А, — Павел Иванович сразу оживился, — Маша! А я тут до тебя дозвониться никак не могу. Что-то с линией, видно. Уже ехать собрался.

— Пал Иваныч, тут ко мне духовой оркестр из Москвы заявился.

— Уже добрались? Лихие хлопцы! — отчего-то обрадовался директор. — Я как раз по этому поводу и звонил.

— Двадцать семь человек.

— Да-да, я знаю.

— Поселить требуют. А куда? Мест-то нет.

— Маша, ты давай… того… Сели всех.

— Так три места у меня свободные, куда селить-то?

В трубке раздался тяжелый вздох.

— Придется освобождать номера.

— Как это — освобождать? Тут люди, которые только-только заехали! Стахановец один приехал по обмену опытом, герой труда. Мать с двумя детьми, командированный один. Куда ж я их дену?

— Ну, орденоносца, Маша, не трогай. А всех остальных придется выпроводить. Маша, — вдруг понизил голос директор, — мне насчет этих людей из обкома час назад звонили. Приказали разместить.

— Из обкома? — Мария Дмитриевна покосилась на дирижера — тот только криво усмехнулся.

— Так что ты давай, Машенька, постарайся.

— Хорошо, Пал Иваныч, не беспокойтесь.

— А я через часик буду. Помогу тебе.

Мария Дмитриевна положила трубку на рычаг и недовольно пробормотала:

— Хорошо. Сейчас попробуем что-нибудь сделать. А вы пока подождите.

Дирижер удалился из-за стойки и присел на освободившееся место.

Надо же, размышляла Мария Дмитриевна, прикидывая, кого бы выселить в первую очередь, из самого обкома звонили. Что за важные птицы такие? Может, кто из начальства к нам едет?

Составив небольшой списочек, она со вздохом отправилась выполнять так неожиданно свалившуюся ей на голову неприятную миссию.

Хоть бы заранее предупредили. Хоть бы за день, с огорчением думала Мария Дмитриевна, стучась в первую дверь.

Пришлось, конечно, Марии Дмитриевне повозиться в этот вечер! Чтобы выгнать людей на улицу, да еще вечером, да еще тех, у кого сразу за несколько дней заплачено, это, знаете ли, нужно уметь! Где-то уговорами, где-то построже, а где-то просто в приказном порядке ей удалось освободить десять номеров.

Мария Дмитриевна была женщина добрая, незлобивая, и не один раз в этот вечер ее сердце обливалось кровью — ведь где ж это видано, чтобы человека на ночь глядя на улицу выкидывать. Да еще в казачьем краю, где в любую хату постучи — везде только рады будут. Кстати говоря, именно такой совет она дала большинству выселяемых, а некоторых прямо отправила к знакомым. Если б была возможность, она и к себе взяла кого-нибудь, да уже один постоялец был.

Люди, конечно, возмущались. Но только для виду — каждый понимал, что, если пришли выселять, значит, так надо. Кому и где — это уже другой вопрос.

Женщину с двумя детьми Мария Дмитриевна решила не трогать. А вот орденоносца пришлось уплотнить — подселить к нему героя-стахановца.

Короче говоря, через час, когда приехал Павел Иванович, Мария Дмитриевна уже шла из кладовой, нагруженная тюком свежего белья, которое еще нужно было распределить по номерам.

— Ну как? — спросил шепотом директор, показав подбородком на по-прежнему сидящих в фойе музыкантов. — Как они? Не скучают?

— А мне это без разницы, скучают они или нет. Сидят молча, как барчуки, хоть бы покурить вышли.

— Им легкие беречь надо, — со знанием дела сказал Павел Иванович.

Через полчаса все было готово.

И тут произошла вторая странная вещь. Только Мария Дмитриевна собралась поставить нежданных гостей в очередь, чтобы те предъявили паспорта и заполнили регистрационные карточки, как Павел Иванович снова отозвал ее в сторонку и приказал поселить их без всякого оформления.

— Как так? — опешила Мария Дмитриевна. Подобного в ее практике еще не случалось.

— Очень просто. Оформи их как группу. Так и запиши — «группа музыкантов из Москвы».

— Так, в правилах же сказа…

Павел Иванович махнул рукой:

— Маша, делай что тебе говорят. И это… ты в книгу регистрации карандашиком впиши, чтобы в случае чего изменить можно было.

Мария Дмитриевна вышла из гостиницы в начале одиннадцатого. Кинув напоследок взгляд на темное здание с фальшивыми колоннами, портиком и крупной надписью: «Гостиница Дон»», она обратила внимание еще на одну странность — свет горел только в одном номере из тех, куда она поселила неожиданных постояльцев. Кажется, это была комната, которую занял дирижер.

Репетируют, наверное, неодобрительно подумала Мария Дмитриевна, людям спать пора, а они репетируют.

Открыл Марии Дмитриевне Игорь:

— Добрый вечер.

— Здравствуйте-здравствуйте. Как вы тут?

— Все нормально, Мария Дмитриевна.

Мария Дмитриевна первым делом скинула туфли и прошлепала босиком по крашенным суриком половицам в свою комнату, где переоделась в домашний халат, затем снова вышла к постояльцу:

— Ну что, Игорек, ел что-нибудь?

— Днем в столовой перехватил.

— Ой, — всплеснула руками Мария Дмитриевна, — нешто это еда? Да ты, поди, голодный!

— Нет, не голодный.

Мария Дмитриевна погрозила ему пальцем:

— Голодный, по глазам вижу, что голодный. Ничего, я зараз борщ сварю. А ты пока чайку попей.

И она, не мешкая, отправилась на кухню. Игорь проследовал за ней.

Достав из холодильника большую кастрюлю с приготовленным давеча бульоном, она поставила ее на плиту, затем кинула на сковородку порядочный кусок сала, который сразу же зашипел, зашкворчал, поплыл по сковороде и вскоре превратился в сочную золотисто-коричневую шкварку. У Игоря потекли слюнки. Мария Дмитриевна выложила шкварку на блюдце и поставила перед ним:

— На-ка, закуси пока.

Она отрезала кусок серого хлеба и вытащила из холодильника пол-литровую банку с горчицей.

И, пока Игорь лакомился, она быстренько накрошила морковь, свеклу, лук, пережарила все это вместе с помидорами в сале, потом нарезала капусту и закинула в кастрюлю. Через несколько минут по всей квартире пошли чудные запахи настоящего украинского борща.

— Да, — сказала Мария Дмитриевна, усаживаясь наконец напротив Игоря, — вот такие дела, Игоревна. Вот вы, писатель из Москвы, хоть и молодой, но жизнь уже, как я погляжу, знаете. И вот объясните-ка мне, почему у нас в стране до сих пор всякие несправедливости творятся?