Игорь Лебедев - Расстрел на площади

Морячок сжал кулаки.

— Не надо при девушке выражаться, — раздельно проговорил он.

— Да пошел ты на… Твою мать я… — Десантник оттолкнул паренька так, что он отлетел к стене.

— Ребята, не надо, — попыталась остановить Люся.

Но было уже поздно. Морячок вскочил и не мешкая нанес десантнику сильный и точный удар в челюсть. Тот нелепо вздернул руками и грохнулся наземь.

— Ах ты, гад! — чернея от ярости, просипел он, вскидывая автомат.

Короткая автоматная очередь — морячок упал.

Не помня себя, Люся опрометью помчалась прочь. Горячий асфальт пружинил под ногами. Пилотка слетела с головы и осталась где-то далеко-далеко позади. Каждый миг она ожидала за спиной еще одного выстрела…

Она бежала по запруженным людьми улицам, мимо милицейских кордонов, ничего не видя и не слыша и даже не соображая толком, что происходит вокруг.

Она сама не помнила, как оказалась перед знакомым домом. Взлетев по лестнице, она принялась колотить в дверь. Никакого ответа. Люся стучала кулаками, ногами, изо всех сил. Слезы градом катились по лицу.

— А они на площадь ушли.

Выглянувшая на шум тощая востролицая соседка приоткрыла дверь на цепочке.

— Давно?

— Ля, уж порядочно, часа два, наверное.

Люся в бессилии опустилась на порог.

— Ты давай, давай, ровнее клади! В два ряда. И концы между шпал упирай. Чтоб даже если паровоз на полном ходу врежется, не сдвинул!

Григорий Онисимович руководил возведением баррикады у Новочеркасской железнодорожной станции. Несмотря на то что лет ему было уже порядочно, он то и дело подходил к широкоплечим, мускулистым парням с электровозостроительного завода и самолично брался за черные концы пропитанных шпал, чтобы уложить их «как надо». А как именно надо, он знал лучше всех.

— Вот помню, — приговаривал он, — в сорок третьем, на Белорусском фронте, я инженерным противотанковым взводом командовал. Так мы из простых елок такие заграждения делали — никакой «леопард» их взять не мог. Увязали, шельмы, точно мухи в меду.

Баррикада получалась хоть куда. Массивные шпалы были уложены по всем законам фортификационного искусства. Для верности за баррикадой поперек колеи поставили тяжелый гусеничный бульдозер.

— Хотя, пожалуй, это уже лишнее, — почесал в затылке Григорий Онисимович.

Людей на баррикаде у станции было немного — всего-то около тридцати человек. Но все надеялись, если остановится движение поездов на этой, главной на южном направлении, железнодорожной ветке, то в Москве узнают про забастовку. Тысячи людей ежедневно отправляются из Москвы в Ростов-на-Дону, Грозный, Махачкалу, Баку и сообщат правительству.

— Придется Никитке теперь оправдываться перед народом, ох придется… — приговаривал Григорий Онисимович, громоздя поверх строения из шпал черную железную бочку из-под мазута.

— А это еще зачем? — спросил один из парней.

— Это — для страху дополнительного. Пусть думают, что там бензин, и если по ней стрелять, то здесь все разнесет к чертовой бабушке…

Пару раз она натыкалась на посты, но солдаты, видя молоденькую девушку, не обращали на нее особого внимания, так что ей удалось добежать почти до самого горкома.

Дальше дорога была перегорожена БТРами.

— Дашка! — вдруг услышала она из-за спины. Даша обернулась. Это был Васька Сомов.

— Здорово! — сказал он, приближаясь.

— Привет.

— Ты куда это на всех парах?

— На площадь.

— На пло-ощадь! — протянул Васька. — Ты лучше туда не суйся.

— Почему это? — независимо поинтересовалась Даша.

— А потому. Там военных полно. Через оцепление все равно не пробиться.

— А ты как же?

— Ну-у, я — это другое дело. Ты же знаешь, я, если надо, ужом проползу. А если серьезно, не пускают туда, в оцепление, а оттуда — пожалуйста. Только одно условие — прямиком в милицейские автобусы.

— И что?

— Что-что… Увозят неизвестно куда — вот и вся недолга.

— А народу-то много?

— Много. Почти вся площадь забита. Считай, весь электровозостроительный, автопарк, студентов много. Ну и просто народ собрался… А ты-то откуда?

— Со станции.

— Ну и что там?

— Железную дорогу уже перекрыли.

— А, хорошо. Ну, я побег.

— А ты куда?

— На газораспределительную, — уже на лету ответил Васька.

Даша, не теряя времени, свернула в переулок в надежде все-таки пробраться на площадь, с которой доносился гул, как из растревоженного улья, и время от времени чей-то голос, усиленный мегафоном:

— Приказываю немедленно разойтись и покинуть площадь! Участие в митинге будет расцениваться как злостное нарушение общественного порядка! Приказываю немедленно разойтись…

Газораспределительная станция находилась почти на самой окраине города, так что Васька Сомов совсем запыхался, пока до нее добежал.

Среди большого количества труб он с трудом отыскал диспетчерскую, откуда регулировалась подача газа во всем Новочеркасске.

— Всем здорово! — Васька раскрыл дверь с большой надписью: «Не курить! Опасно!» — и вошел в большой зал, в котором находились запорные вентили.

Однако, к его удивлению, в зале было совершенно пусто.

«Интересно, куда это они все подевались?» — подумал он, осматривая все закоулки.

Действительно, здесь не было ни души.

В воздухе раздавался ровный гул аппаратов, на циферблатах подрагивали стрелки, кое-где горели разноцветные сигнальные лампочки…

— Есть кто живой? — крикнул Васька.

Ответа не было.

Ну, раз никого нет, придется действовать своими силами, решил он.

Васька подошел к пульту и начал искать ручки, с помощью которых можно было бы отключить газ. Как назло, тумблеров было много, а ни одной надписи под ними не было. Немного покумекав, Васька решил крутануть один — красного цвета, со специальным откидным запором.

— Это кто здесь хозяйничает? — послышался у самого уха Васьки голос.

Резко обернувшись, он обнаружил, что прямо перед ним стоит худой мужик лет сорока в рабочем берете и синей спецовке.

— Убери руку с тумблера, недоумок, — приказал он, — хочешь, чтобы мы все тут на воздух взлетели?

Васька послушно отпустил тумблер.

— Так, — продолжал рабочий, — а теперь скажи-ка, кто тебя через проходную пропустил?

— Да я вообще-то… — начал Васька.

— А это еще кто? — спросил подошедший мускулистый амбал в засаленной майке, из-под которой была видна волосатая грудь.

С ним вместе подошли еще человек пять. Некоторые что-то жевали.

Вот почему никого в зале не было, догадался Васька, они обедали.

— Да вот, — произнес мужик в берете, — прихожу, а он тут на пульте шурует. Еле остановил — он уже собирался компрессор включить.

Амбал присвистнул:

— Ни фига себе! Это ж через три минуты все взорвалось бы к едрене фене!