Александр Архипов - Бог с нами, братья!

— Не… больше пальцев нет. Кончились! О! По-моему, ухо выпало!

Это хорошо, что его из-за контузии никто не слышал, расклад сил и кулаков был не в его пользу! Боцман быстро подошёл к Донцу, вырвал у него из рук афганку и, уперев его лоб в свой, широко открывая рот, тихо сказал:

— Всё, Серый, всё! Успокоился! На базу приедем, в баньку пойдём. Не рви сердце, брат!

А на северном склоне шёл скоротечный бой. Из грота на той стороне вдруг сквозняком начало выгонять белый дым, который запускали мы. Для успокоения бросили в грот пару ручных гранат. Они резво покатились по небольшому уклону и благополучно взорвались, а в ответ получили длинную пулемётную очередь, сбившую известковый карниз грота на выходе. «Идти в штыковую» в задымлённую дыру в горе команды не было, а желания тем более. Полетели гранаты, но уже с пристрастием. Было даже предложение обвалить вход к чёртовой матери. Но подсчитав запасы взрывчатки, поняли, что это не реально. Минут через пятнадцать от дозора, оставленного возле входа в грот, поступило сообщение, что один «дух» всё же вылез и попытался…

Кроме ликвидированного при «попытке», в гроте нашли ещё два трупа «духов». Следов Дорошенко обнаружено не было. А что касается следов «берцев», увиденных Чалым на южном склоне, так на двух «духах» они и красовались. Без носок и портянок. Так, на босу ногу. Мозоли у них на пятках были каменные, как у верблюдов!

Моим посредником, пока я ничего не слышал, был Красный. Он бойко общался и со Зверем, переводя моё мычание и попытку говорить слова, которые сам не слышал, в команды и приказы. А так же связался со штабом бригады и доложил, какие мы герои. Что ему тогда отвечали, я не знал. Отчасти это успокаивало. Чтобы меня не расстраивать, Красный показывал мне большой палец и улыбался. Говорят, много чего приврал… Да, я и сам понимал. И про Зверя намекали… А то с чего бы всем ржать до слёз, когда Красный им рассказывал, как он нас троих из пещеры вытаскивал? Небось и про уши и про палец… А мы с Боцманом и Донцом смотрели на них с благодарностью и улыбались, как идиоты, ни слова не понимая.

Незаметно подкрадывался вечер, нужно было возвращаться на базу. Решили убитых «духов» забрать завтра с утра. Всё равно до заката похоронить не успели бы. Сами виноваты. Чалого на носилках уже спускали к машинам. Часть задания была выполнена. Правда, по версии нашего начальства — малая часть. Рядового Дорошенко так и не удалось найти, а значит, и спасти. Не повезло тебе, парень.

У центрального входа штаба бригады нас встречали. Встречала «таблетка» из санчасти в ожидании раненых, тускло отсвечивая жёлтыми фарами. Первого из БМП вынесли раненого старлея. Да так неудачно… ногами вперёд. При погрузке его нечаянно встряхнули и, он на минуту пришёл в себя.

— Ну, ты как, Тарас Георгич? — спросил я взводного.

— Це так, Георгиевич, — узнав меня, еле шевельнул губами Чалый и опять отключился. А я всё равно его не слышал. Я его понял.

Мельком увидел, как махнув мне, по ступенькам начали подниматься к входу в штаб начальник разведки и начальник штаба бригады. Подкатил УАЗ и из него грузно выпал замполит, с какой-то толстой папкой в руках. «Списки на расстрел», — чего-то вдруг подумала контуженная голова. Я стоял и размышлял, шатаясь от боли в башке и усталости в конечностях. Прикинуться тяжко контуженным и пусть меня ведут спать, а завтра отчитаюсь? Тогда будут «жрать» Зверя, а он беззащитней меня. К тому же Олег не видел всего этого цирка со снайперами и гранатомётами. В ушах звенело, однако слух понемногу возвращался. В правое ухо. Подозвал Красного и велел ему дождаться команду Зверя и отправить всех в казарму. А потом самому вернуться сюда, в штаб, свернуться клубочком у поста дежурного и ждать любимого командира. Для подстраховки. Что-то мне не очень… Как перед первым прыжком с парашютом. Вроде сам себя уговорил, что не страшно, а трусы всё равно мокрые. А ещё приказал Красному поклясться, ежели что… в санчасть меня не отдавать.

Видно при разговоре я смешно поворачивался к нему правым ухом, чтобы лучше слышать. А когда слушал, дополнительно открывал рот, для повышения качества эхо-локации. И эта сволочь беззастенчиво ржала, глядя мне прямо… в спину.

Вошёл в кабинет, а потом обернулся и постучал. Не знаю, так получилось. Видно, контуженный мозг сначала спешил действовать, а потом, включив анализ, отрабатывал назад. Начштаба молча, жестами, показал на свободный стул и что АКС с шеи можно уже снять. Заметил, что никто в этот раз по-отечески на меня не смотрит и «Боржоми» не предлагает. Только рядом сидящий начальник разведки бригады Белкин, как бы невзначай, толкнул меня плечом. Мол, не ссы, отмахаемся. Напротив нас с багровым от недосыпа и переживаний лицом сидел начальник политотдела. Он сидел молча, иногда доставая клетчатый носовой платок и шумно сморкался. Потом вдруг резко дёрнул за верёвочку ту самую «расстрельную папку» и достал лист, запечатанный текстом от начала до конца. «Моя фамилия на “Х”, — подумал я, — значит, нахожусь где-то в конце списка, и расстреляют последним!» Это немного успокоило.

В дверь два раза негромко стукнули, на пороге появился командир роты обеспечения и охраны капитан Корнев. А может уже и не капитан. Считать звёздочки на его погонах не было ни сил, ни желания. Просто вид у него был такой несчастный и жалкий, будто он снова лейтенант.

— Прошу разрешения, товарищ полковник. Виноват за опоздание, был в санчасти у Чалого, — как-то мрачно доложил капитан, почему-то глядя в мою сторону.

— Ну, как там твой… Чалый? — спросил начальник штаба.

— Умер пятнадцать минут назад, — ответил ротный, тяжело и протяжно вздохнув.

Все присутствующие, не сговариваясь, поднялись со своих мест, почтив память старшего лейтенанта минутой молчания.

— Хирург сказал, что не за что было зацепиться. Кишечник в клочья и печень развалилась на три части. Жаль парня, старался. Хорошим служакой был, — тихо прокомментировал Корнев.

«Хороший парень, но плохой военный!» — прочитал я в блокноте у сидящего рядом Белого. Согласен.

— Жаль. Но я хочу напомнить, товарищи офицеры, что мы находимся на войне. А на войне случаются боевые потери. Корнев, ходатайство о награждении мне на стол сегодня же. А теперь о невыполненной боевой задаче. Хмелев, докладывай, — приказал полковник, не глядя в мою сторону.

Я молча сидел и пытался прочесть задом наперёд, просвечивающийся текст на листке, который держал в руках замполит. Я видел, что говорит начальник штаба, глядя куда-то в сторону, и на свой счёт никак не воспринимал. Звуки с лёгким покалыванием влетали мне в левое ухо, которое пока не слышало. Выручил Белый. «Встань и докладывай! Баран!» — написал он у себя в блокноте и подсунул его мне. Я, конечно, вскочил, развернувшись к отцам командирам правым ухом, хотя по поводу «барана», ещё поговорим, очкарик.