Моника Згустова - Розы от Сталина [Журнальный вариант]

— Вы читали, что написал о переводе книги Уилсон? — спросил Джордж Кеннан.

Светлана кивнула, а Фишер ответил, что пока не успел, и вытащил из кармана пиджака журнал «Нью-Йоркер».

— Вы об Эдмунде Уилсоне, том самом знаменитом критике? Пожалуйста, Луис, читайте вслух! — попросила Аннелиза.

— Да, знаменитый писатель и критик написал длиннющую статью и все подробнейшим образом проанализировал. Вот, номер от 9 декабря… Целиком читать не стану, но кое-какие места… — Фишер надел очки. — Сейчас найду, где он пишет именно о переводе…

Кеннан, заметив, что Фишер никак не может отыскать нужные строки, сказал:

— Он полагает, что перевод вульгарен и портит достойный текст. А потом резко нападает на переводчицу, которая ничего не смыслит в нюансах, ритме и мелодике языка и лишена лингвистического чутья. На месте переводчицы я бы после такого тут же повесился. Но, Светлана, позвольте вопрос: разве Уилсон видел русский оригинал?

— Да, он читал его несколько месяцев назад. Эдмунд Уилсон прекрасно знает русский, я думаю, он даже пишет по-русски, хотя с Набоковым, кажется, они переписывались по-английски. И знаете, пока я жила в доме Джонсонов, Присцилла ни разу не показала мне ни единого кусочка своего перевода, даже не уточняла у меня ничего. Я сама переводчица и знаю, как важно иметь рядом автора и понимать точный смысл того или иного слова или выражения. Мне так этого не хватало, когда я переводила романы с английского. А у Присциллы нет опыта литературного перевода. Вдобавок она не хотела говорить со мной по-русски, наверное, русский она знает неважно; так разве могла она правильно понять и передать оттенки чувств?

— Джордж, а ты можешь объяснить нам, кто выбрал эту переводчицу? Как человеку без опыта могли поручить перевод столь важной книги, в которой почти пятьсот страниц и которая проливает новый свет на Сталина, его эпоху и его окружение? Вряд ли тут дело только в Гринбауме, это же просто абсурд! — проговорила Аннелиза, изумленно качая головой.

— Вот что я скажу и тебе, Аннелиза, и вам, Светлана, да и циничному моему приятелю Фишеру тоже, — отозвался Джордж. Увидев, что все обернулись к нему, он сделал паузу, отпил из бокала, аккуратно поставил его на скатерть и вытер губы салфеткой. — Присцилла Макмиллан уже несколько лет работает на ЦРУ.

Светлана вспомнила:

— Да, она же говорила мне, что пишет книгу о Ли Харви Освальде и советуется с его женой Мариной.

— Верно. И ЦРУ руководит ее работой над книгой.

Аннелиза перебила мужа:

— То есть ты знал, что Светлана, живя у Джонсонов, находится, можно сказать, под крылом ЦРУ, и ничего никому не сказал?

— Я все же сомневался, — задумчиво отозвался Кеннан. — Хотя и знал, что первое место жительства в США выбрало для Светланы министерство иностранных дел. Еще бы, а как же иначе!

— Вы видели по телевизору, как очерняла Присцилла Светлану и какие словесные выпады делала в ее адрес? — спросил Фишер.

— Неужели нельзя было помешать этому интервью? — возмутилась Аннелиза.

— Присцилла — необычный человек, она, можно сказать, слегка не в себе… — прошептала Светлана, которая стеснялась бранить того, кто предоставил ей кров. Вдобавок она понимала, что тоже не являет собой образец душевного равновесия.

— Нет, помешать появлению интервью с Присциллой было невозможно, — ответил Кеннан. — Я попытался обратиться к своим знакомым в высших политических сферах. Но если кого-то опекает ЦРУ и МИД, то что тут можно поделать?

— Но почему она так поступила? Зачем нападала на нашу Светланку? — не мог успокоиться Фишер.

Светлана вспомнила о многочисленных перепалках с Присциллой и горько усмехнулась. Но сказать ничего не успела, потому что заговорил Кеннан. Он явно хотел поменять тему, которой ему вольно или невольно пришлось коснуться.

— За всем этим кроется ненависть одной женщины к другой. Возможно, Присцилла ненавидела Светлану, потому что не могла как следует перевести ее книгу; такие психологические механизмы известны: перевод стрелок, в данном случае вины, на другого. Но все же кое-чему помешать было можно. Светлана, вы помните, что во время вашего пребывания в Швейцарии там была основана компания «Копекс Истеблишмент», зарегистрированная еще и в Лихтенштейне, которую представлял один из швейцарских адвокатов? Гринбаум и прочие поступили так для того, чтобы не платить налоги с тех денег, которые должны были вам выплатить за вашу еще неизданную книгу и половину которых вы тогда получили…

— Отлично помню. Мне это показалось подозрительным.

— И правильно показалось. Эту компанию недавно разоблачили. И мы сделали все, что могли, чтобы имя нашей маленькой перебежчицы-идеалистки не попало в прессу. Вот почему вас больше никто ни о чем не спрашивал, а ваши деньги помещены теперь в надежный банк.

Светлана бросила на Кеннана восхищенный взгляд, хотя ее губы по-прежнему кривила горькая усмешка.

— Прямо-таки советские методы…

Кеннаны явно не хотели больше обсуждать эти щекотливые вопросы: ведь и их страна, и сам Кеннан, наверняка напрямую связанный с этой аферой, представали не в лучшем свете. Фишер иронически улыбался. Он прекрасно знал, что Кеннан и Гринбаум были заодно, что из всех издательств, мечтавших выпустить «книгу века», они выбрали именно то, владелец которого являлся клиентом конторы Гринбаума. И бог его знает, что там на самом деле произошло с компанией в швейцарском фискальном раю, говорила его саркастическая улыбка.

— А что нового в ваших отношениях с советской властью? Что поделывают ваши друзья в Советах? — одновременно спросили супруги Кеннаны.

— В ноябре, когда праздновали юбилей революции, советская власть изменила тактику в отношении меня, — ответила Светлана, радуясь, что можно оставить неприятную тему. — Я получила письмо из Москвы от одной знакомой. Сейчас она работает в советском посольстве в Вашингтоне. Она написала, что думает обо мне вечерами и сочувствует моему одиночеству. Мол, я наверняка ощущаю себя здесь потерянной, потому что американцы эгоистичны и заботятся лишь о себе. Она предложила встретиться, чтобы мы с ней смогли откровенно поболтать, ведь она так хочет мне помочь.

— Как мило, что она думает о вас, — засияли синевой глаза Аннелизы.

— Любопытно, что написала она мне только спустя полгода, хотя и знала, что я в Америке уже с апреля. Я сразу ее раскусила.

Луис Фишер подтвердил Светланину догадку:

— Действует по распоряжению советского посольства. Московская власть вместе с КГБ не дремлют.

— И как же вы поступили, моя дорогая? — заинтересовалась Аннелиза.

— Пошла готовить обед, — рассмеялась Светлана. — Был как раз День благодарения, а я жила у своего издателя и его жены.