Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Па этот вопрос Сослан не успел ответить. Крики дозорного с вершины горы привлекли его внимание. Дозорный махал им рукой и показывал в сторону лощины, через которую они шли, когда направлялись из мёртвого города. Сослан и Хоробрит поспешили к нему. Когда они поднялись на вершину, то увидели в лощине большой конный отряд. Впереди отряда бежали собаки-выжлецы, вынюхивая след. Это были татары — не меньше сотни хорошо вооружённых воинов. И первым, кого увидел Хоробрит, был Муртаз-мирза. Рядом с ним ехал Митька. Татары были по ту сторону ручья. Собаки, обнаружив следы людей Сослана, злобно взлаяли и заметались на берегу, потом кинулись в воду. Всадники стали переправляться следом.

Выбравшись из воды, Муртаз-мирза остановил коня. Его взгляд изучающе скользил по склону хребта, на котором находились Хоробрит, Сослан и дозорный, и наконец упёрся в скалу, за которой они укрывались. Нюх у сотника был как у выжлеца. Конечно, он не мог видеть сквозь камень, но вдруг взвизгнул, в ярости поднял лошадь на дыбы, проревел:

— Эйя, Хоробрит! Я знаю, ты следишь за мной. Слушай меня! Ты мой кровник! Султан Касим, велел разыскать тебя живого или мёртвого! Мы не уйдём из этих мест, пока я не убью тебя!

рик Муртаз-мирзы эхом разнёсся по лощине. Хоробрита так и подмывало выйти из-за скалы и сразиться с сотником. Сослан положил широкую ладонь на его плечо.

— Они ищут тебя? Что же ты натворил?

Проведчик не стал ничего скрывать от человека, оказавшего ему гостеприимство. Обычай не позволял Сослану расспрашивать гостя, если тот не желал говорить. Но теперь из-за чужеземца они все оказались в беде.

— Я убил царевича, сына султана Касима, — сказал Хоробрит.

И он рассказал, как было дело, утаив лишь, что он проведчик, а письма лежат у него за пазухой. Но Сослан был далеко не глуп.

— Я сразу понял, что ты воин, — сказал он, — как только увидел тебя. Но ты находился среди купцов и даже перебрался на судно посла. Это означает лишь одно — ты проведчик и письма у тебя. Но дело сделано. Я обязан защищать моего гостя. Спустимся вниз.

Татары уже скрылись в ущелье. Скоро они поднимутся к пещере, и выжлецы обнаружат её. Когда Сослан и Хоробрит оказались за зелёной калиткой, собаки уже неслись к ней. Остановившись снаружи, они остервенело залаяли. Мрачный Сослан и Хоробрит стояли впереди разбойников с луками наизготовку. Скоро преследователи миновали чащу тёрна и обнаружили замаскированную калитку. Кто-то из них осторожно открыл её, оставаясь невидимым, и впустил на тропинку псов. Рычащая свора покатилась по тропинке. Но та была узка, поэтому выжлецам пришлось бежать след в след. Первая стрела Хоробрита пронзила широкую грудь здоровенного волкодава. И тут же пропела стрела Сослана. Свалился и второй выжлец. Остальные собаки, визжа, кинулись назад.

Пробиться через колючую чащу татары не могли. И по тропинке мог пройти только один человек. Собаки лаяли, не решаясь покидать хозяев. Те принялись совещаться. Но вдруг затихли. Хоробрит первым догадался, почему наступила тишина, спросил у Сослана, есть ли у них факелы.

— Есть. Мы с ними ходим по ночам.

— Вели своим людям приготовить их.

Вскоре перед ними лежала смолистая охапка. Враги долго не подавали признаков жизни. Прошло ещё несколько томительных мгновений. Калитка внезапно распахнулась, и в проём вползло нечто, напоминающее таран, сплетённое из сухих ветвей и травы. За тараном прятались преследователи. Неуклюжее сооружение, цепляясь на кусты, стало неотвратимо приближаться.

— Поджигайте и бросайте факелы! — крикнул Хоробрит.

На любую хитрость всегда отыщется другая. Татары не сообразили, что сухие ветки легко поджечь. Сослан и другие разом метнули пылающие факелы. Хворост и трава вспыхнули, мгновенно превратившись в костёр. Рыжие малахаи метнулись прочь. Сослан выстрелил через огонь. Стрела с пылающим оперением догнала последнего из нападавших. Татарин в халате опрокинулся навзничь. Остальные скрылись за калиткой.

За ней разочарованно загалдели. И опять притихли. Хоробрит мучительно пытался понять, какую новую хитрость придумают на сей раз преследователи. Сплести сырой шар? Но это дело долгое. А солнце уже опускалось за ближнюю гору. Вдруг на тропинке показался рослый татарин. Хоробрит сразу узнал Муртаз-мирзу.

— Эй, не стреляйте! Говорить надо!

По обычаю вестников и послов не убивают. Как ни ненавидел Хоробрит этого человека, но он невольно отдал ему должное: сотник был храбр и решителен. Среди любого народа есть лучшие, выделяющиеся и внешностью, и силой, и смелостью, именно они и являются предводителями. Муртаз-мирза относился к их числу в полной мере. Его смуглое лицо с глубокими складками на запавших щеках, сверкающие глаза выражали непреклонность и хитрость хищного зверя.

— Говори! — разрешил Сослан.

Сотник дерзко выставил ногу вперёд, цепко оглядел Хоробрита, главаря разбойников, потом перевёл взгляд на остальных, зловеще ухмыльнулся, сказал:

— Мы не хотим с вами ссоры. Выдайте мне вот этого, — большой мускулистой рукой он указал на проводника, — и я прощу вам смерть моего воина.

— Тот, на кого ты показываешь, мой гость и кунак! — возразил Сослан.

— Он убил сына султана Касима, моего повелителя, да будет его имя всегда наводить страх на врагов. Убийца должен быть наказан. Разве но вашим адатам [112] Адаты — обычаи горских племён. убийцу не карают?

— Он не убивал моего соплеменника. А за чужеземца мы не наказываем. И он мой кунак.

— Он сделал нам зло! — взревел ордынец. — Отдайте его мне!

Сослан отрицательно покачал крупной лохматой головой, вкрадчиво спросил:

— А ты никому не делал зла? Или ты считаешь, что то зло, которое сотворил ты, убив его родителей, ничего не стоит по сравнению с обидой, которую Хоробрит нанёс татарам?

Ответ был хорош. Но Хоробрит давно убедился, что людей хитрых и вероломных убеждать бесполезно. Лицо Муртаз-мирзы стало ещё более недобрым. Он вдруг выхватил саблю. Хоробрит мгновенно обнажил свою. Два клинка блеснули в наступающих сумерках. Наконец-то Афанасий посчитается со своим кровником. Но сотник не кинулся на него. Он поднёс свой клинок к губам, поцеловал его, всунул в ножны, крикнул:

— Клянусь моей саблей, убившей десятки врагов! Я, сотник непобедимой конницы храбрейшего из храбрейших султана Касима, заявляю: отныне вы все враги султана и мои враги! Мы будем преследовать вас до тех пор, пока всех не уничтожим! А тебя, русич, я предам самой лютой казни, какую только может выдумать человек! Берегись, и пусть берегутся твои друзья! — Он повернулся и тяжело зашагал прочь.