Анатолий Соловьев - Хождение за три моря

Насреддин с лукавой назидательностью сказал, что разговору с его Серым тоже надо учиться. Перс спросил, долго ли нужно этому учиться.

— Такой смышлёный господин, как ты, усвоит уроки за самое малое время! — заявил Ходжа.

— Продай мне своего осла.

— Не могу, господин. Я ему стольким обязан! Он любит путешествовать, вдыхать запахи дорог. Мы привыкли друг к другу и умрём от тоски, если разлучимся. Ведь правда? — обратился старик к мышастому.

— Иа, — подтвердил тот.

— Видишь, господин, он согласен. Сказал «иа» и не взмахнул хвостом. Если бы он при этом махнул хвостом вправо, значит, я солгал. А если влево, то обиделся на меня.

— Тогда научи моего ишака разговаривать, — попросил перс.

— Этого мало, господин. Нужно вместе с ним и тебя научить. Но наука эта долгая и требует расходов.

— Я возмещу расходы!

— Сначала заплати вон тому стражнику, который так подобострастно слушает тебя. Он грозился отвести нас к судье.

— Но я и есть судья! — воскликнул перс. — Я Керим-ага!

Керим-ага отослал стражников. И так далеко, что те больше не попадались Ходже и Афанасию на глаза. Судья и Насреддин быстро сошлись в цене, при многочисленных свидетелях хлопнули по рукам и отправились к дому судьи. Керим-ага поклялся платить за учение — своё и ишака — по два ахча в день. Это было недёшево. Подобную щедрость мог проявить лишь тот, кто столь же глуп, сколь и богат. Видимо, судья крепко брал взятки. Причина его щедрости выяснилась по дороге. Керим-ага спросил Насреддина, можно ли будет после обучения показать учёного осла эмиру?

— Ты приятно удивишь его! — заявил Ходжа. — Он щедро осыплет тебя наградами!

— А если я подарю ему учёного осла?

— Он немедленно сделает тебя старшим судьёй! А может быть, назначит визирем! Ведь не должен человек, умеющий беседовать с ослами, прозябать в должности базарного судьи!

Керим-ага раздулся от гордости, заметил, что умный эмир должен выбирать себе и умных визирей.

Дом Керим-аги был велик, добротен и набит всяческими припасами. Тюки шёлка хранились даже в конюшне, где было несколько красавцев скакунов арабской породы, а в отдельном деннике, поедая отборный ячмень, стоял упитанный осёл — любимец хозяина. Керим-ага сказал, что учителю жить придётся в конюшне, спать на свежем душистом сене, а питаться они будут со слугами. Насреддин шепнул Афанасию, что им следует согласиться, ибо нужно набраться сил перед дальней дорогой в Ормуз. Он осмотрел хозяйского осла, зачем-то закрутил ему хвост, отчего животное сердито взревело и застучало копытами об пол.

— Видишь, он уже начал говорить! — обрадовался судья.

Но Ходжа охладил его восторг, заявив, что осёл слишком жирен и избалован, а такие животные к обучению не расположены.

— Но его, надеюсь, можно научить? — забеспокоился Керим-ага. — Я хочу стать визирем!

— Ты станешь им! — уверил его Насреддин, задумчиво оглядывая денник. — Но придётся много потрудиться. И даже выбить лень из твоего любимца. Если ты, господин, в урочный час услышишь его рёв, не пугайся, по ночам ослы особенно понятливы, а я человек добросовестный.

— Делай с ним что хочешь, лишь бы мне предстать перед эмиром.

— Только на его рёв не вздумай являться! — ещё раз счёл нужным предупредить старик. — Иначе наука впрок не пойдёт!

— Не приду, не приду! — замахал руками Керим-ага, ещё больше потея и волнуясь. — Кормите его вволю! Я разрешаю брать самый отборный ячмень и овёс.

Тут же Насреддин, не тратя зря время, преподал судье первый урок:

— Главное, почтенный, понять ослиный язык, как он произносит своё «иа-иа»: высоким или низким голосом, помахивает ли хвостом и в какую сторону; поднимает ли уши, вертит ли головой, стучит ли копытами, косит ли глазом; сколько раз произносит звуки — один, два, три, четыре или даже пять. Сердится ли при этом или ревёт ласково. Если один раз он произнёс «иа», значит, желает выслушать умного человека, если два — то сам желает высказаться. Три произнесённые подряд «иа» означают недовольство обществом, четыре «иа» — наоборот, осёл наслаждается беседой, а если пять подряд «иа» — он жаждет, чтобы его слушали со вниманием. Ах, почтенный, какое это наслаждение — слушать рёв и вникать в его смысл! Осёл может поведать об удивительных вещах! Недавно, например, мой Серый развлекал меня всю дорогу от Багдада до Тебриза, рассказывая о полководце Александре Двурогом. А ведь это путь неблизкий, почтенный! Но для меня он промелькнул, как время от утренней до полуденной молитвы. Прекрасно иметь просвещённого осла!

Керим-ага от удовольствия потирал жирные ладони, его распирали надежды. Ни у кого во всей Персии нет, а вот у него будет!

Когда судья ушёл, Насреддин тотчас выгреб из кормушки хозяйского осла весь отборный ячмень и честно поделил его между мышастым и Орликом.

— Нельзя же беспрерывно есть! — укорил он любимчика Керим-аги. — Тебе следует похудеть, почтенный!

Ночью, когда они отдыхали на душистом сене, Ходжа несколько раз вставал и колотил упитанного осла палкой. Тот обиженно ревел, стучал копытами. Под утро старик всыпал ему соломы. Ишак, проголодавшись, быстро подмёл её и, оставшись голодным, беспокойно забегал по деннику.

Когда в полдень в конюшню робко заглянул его хозяин, осёл встретил его таким неистовым рёвом, что Керим-ага в блаженстве закрыл глаза и в полном восторге воскликнул:

— Он произнёс десять «на»! Нет, одиннадцать!

— Это только начало! — успокоил его учитель Ходжа. — Если бы ты знал, почтеннейший, сколь трудно даётся учёба!

— А что он сейчас сказал?

— Жалуется на тяготы. Говорит, что его бьют палкой и мало дают ячменя.

Керим-ага ласково обратился к своему любимцу:

— Но ведь это для твоей же пользы, дружок! Слушайся своего наставника! А уж потом я вознагражу тебя всем, чем только пожелаешь!

Осел опять взревел и махнул хвостом сначала влево, потом вправо.

— Ну-ну, — грозно прикрикнул на него Ходжа. — Опять ошибаешься!

— Дорогой Ходжа, — умильно обратился к нему судья. — А когда ты соизволишь обучить меня?

— Скоро, — проворчал тот, осматривая обломанную палку, которой он колотил осла. — Как только новую палку вырежу.

Толстый судья забеспокоился.

— Зачем она тебе?

— Чтобы отвлекать от нехороших мыслей.

— Каких мыслей?

— Блудных, — пояснил Насреддин. — Во время ученья нельзя, чтобы в твою голову лезли непристойные картинки. Например, обезьяны с красным голым задом.

Керим-ага недоумённо воззрился на наставника, растерянно ответил, что он никогда не видел обезьян с голым задом.

— Посмотрим, — хладнокровно заметил Насреддин. — Если ты говоришь неправду, вот эта палка тотчас прыгнет ко мне в руки и, прости меня, почтенный, огреет тебя по спине. Ты согласен на такие условия?