Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Князь, наконец, улыбнулся, а в глазах его блеснул лукавый огонек.

— Пане маршал, — обратился он к Богдану Сусла, — вели, чтобы королевских слуг отселили от короля подальше.

Великан кивнул.

После этого Константин Острожский взял в руки серебряный звонок и вовсю в него зазвонил. Где-то за стеной послышалась чья-то поступь, а затем — скрип невидимых дверей. Настенный ковер немного поднялся, и из-под него появилась пышная молодица, что сразу раскраснелась, как роза, от такого количества удивленных и восхищенных мужских взглядов. Смотреть и вправду было приятно, потому что глаза словно утопали в ее роскошной красе.

— Пани Яблоновская, — представил ее князь, и та поклонилась, — вот кто будет лучшим стражем его королевской милости. Сигизмунд Август, панове, обожает и ужасно боится таких женщин, как это милое существо. Он и шага не сделает без ее воли, а мы этим воспользуемся… Опекайте его, душка, пусть король не нуждается ни в нем. Будьте готовы предугадать любое его желание.

Пани Яблоновская поклонилась еще ниже, раскрасневшись еще сильнее. Богдан Сусло учтиво подал ей руку и вывел из зала. Немного озадаченные вельможи попросили разрешения разойтись, и князь их не задерживал. Двух сотников он также отпустил, приказав, правда, вернуться вечером. Было назначено еще две аудиенции.

Христоф в глубокой задумчивости побрел в свои покои, граничащие с королевскими. У соседних дверей уже не было стражи, но на мягком топчане удобно примостилась пани Яблоновская. Она подарила ему белозубую улыбку и провела таким обжигающим взглядом, что курьера кинуло в жар. В покоях он припал к кувшину с водой, будто действительно пытаясь потушить внезапный огонь внутри.

Через четверть часа в его дверь громко постучали. Открыв, Христоф увидел на пороге тучного шляхтича, одного из тех, что был на совете у князя. За ним топталось несколько слуг. Прибывший угрожающе насупил брови и, ни слова не говоря, порывисто шагнул вперед. Слуги двинулись следом, как можно тише закрыв дверь.

— Чем обязан? — спросил Христоф.

— Сукин сын, — рявкнул гость, — это я тебе кое-чем обязан.

— Вон как? — искренне удивился курьер. — И чем же, если ваше соизволение?

Вельможа и его охрана выхватили сабли.

— Мое имя Станислав Данилович, — грозно представился гость. — Теперь ты, надеюсь, все понимаешь.

— Нет, — молвил Христоф, — как не понимаю и того, почему вам хочется моей крови.

— Значит, не понимаешь? — ехидно сказал Данилович. — А вот это у тебя откуда?

Он ткнул саблей курьеру в грудь, где мерцала подаренная в Олеском замке драгоценность. От такой догадки Христофа начал душить смех, хотя мысленно он и отчитал себя за такую неосмотрительность. Действительно, какого черта он не спрятал подарок подальше от людских глаз?

— Я давно знал, что моя жена держит меня за дурака. И даже поклялся, что мокрого места не оставлю от ее любовника, — прохрипел наступая обиженный человек. — И теперь, когда он в моих руках…

— Постойте, пане Данилович, я вовсе не любовник вашей жены, — курьер лихорадочно пытался придумать более-менее подходящее объяснение, — я… я ее посланник…

— Врешь!

— Не вру. Судите сами, если бы я грешил с вашей женой, то разве не спрятал бы эту вещь в самый глубокий карман?

Он снял ее и в самом деле спрятал под полу, очевидно, ни при каких обстоятельствах не собираясь беднеть.

— Тогда объясни, почему пани сделала тебе этот подарок? — шляхтич, похоже, немного успокоился.

— Поскольку я никогда вас не видел, пани дала мне эту вещь, чтобы вы сами меня нашли, — врал Христоф.

— Что ж, ты этого добился, — захохотал гость, — только я все равно тебя порешу, потому что пани Данилович не могла знать, что ее муж в Остроге. Я сказал ей, что еду на охоту…

— Винный погреб! — выпалил Христоф, и шляхтич стал, как вкопанный.

— Чей винный погреб? — переспросил он. — Мой винный погреб?

— Ваш.

— Разве там что-то неладно?

— Именно это и велела передать пани Данилович.

Вельможа вдруг затих, а затем спрятал саблю и приказал слугам выйти.

— Говори, — коротко молвил он, когда дверь закрылась.

Однако курьер теперь не спешил. Он пристегнул пояс со своей саблей и только тогда сухо сказал:

— Во-первых, не подобает шляхтичу так врываться.

— Согласен, — был спокойный ответ.

— Во-вторых, следует подбирать слова, говоря с незнакомым человеком, — продолжил Христоф.

— И это правда. Меа culpa. Прошу прощения, — Данилович, похоже, действительно сожалел.

Вдоволь насладившись своим триумфом, курьер кивнул в знак примирения. В конце концов, можно было понять этого человека.

— Кто-то сделал подкоп до вашего погреба, — таинственно сказал Христоф, — пани Данилович это открыла, но не знала, как действовать.

— О, я знаю, кто это! — вскочил с места вельможа. — Каменецкие! Им давно мозолили глаз мои отборные вина. Интересно, много ли они успели украсть?

Посланник пожал плечами, показав, что панский погреб интересует его меньше всего. Он начал собираться и даже направился к двери, когда шляхтич умоляюще его остановил:

— Подождите…

Христоф с демонстративным безразличием зыркнул на собеседника.

— Я бы с радостью помчался просто сейчас к моей Пенелопе, но дела заставляют остаться в Остроге минимум на неделю, — промолвил Данилович. — Думаю, пан намерен отправиться раньше?

Посланник кивнул.

— Не обременительно ли будет пану заехать по дороге в Олесько и передать моей жене небольшое послание?

Христоф так же безразлично указал на письменный стол, где были чернильница, перья и бумага.

— Весьма благодарен.

Человек быстро приступил к работе. Через несколько минут он передал курьеру два письма. Первое было посланием к пани Данилович, а второе представляло собой грамоту, что позволяла беспрепятственно проезжать через Олесько и его окрестности. Христоф спрятал оба в дорожную сумку, пообещав как можно лучше выполнить взятый на себя долг.

— Полагаюсь на вас, — горячо молвил шляхтич, сунув в его ладонь какую-то золотую вещь, — я распорядился, чтобы тот подкоп немедленно засыпали. Как думаете, правильно?

— Соломоново решение, — похвалил Христоф.

— Когда пан отправляется? — напоследок спросил Данилович.

— Думаю, через день, максимум через два дня, — ответил посланник.

Этими словами и завершился досадный случай, про который оба его участника предпочли молчать и вообще забыть. Олеский вельможа, к тому же, пригрозил слугам, что собственноручно сдерет шкуру с того, кто об этом разболтает. Конечно, зная, что пан слов на ветер не кидает, те молчали как рыбы.

После обеда Христоф, чтобы немного освежить голову, отправился на прогулку. Погода стояла погожая, как раз такая, когда лето уступает место осени, бросая на произвол судьбы зелено-пышных подданных, близлежащие сады и леса и прогоняя прочь тоскующих гусей и аистов. Яркое солнце уже не распекало мир, а прохладный ветерок приятно щекотал лицо.