Владимир Чистополов - Йошкар-Ола – не Ницца, зима здесь дольше длится

Занятное было зрелище. Кавалеры в длинных, почти до колена, разноцветных вельветовых пиджаках с блестящими пуговицами и со спадающими на плечи небрежно расчесанными шевелюрами галантно приглашали дам в коротких нарядных платьях на медленный танец либо бойко трясли головами под быструю музыку, каждый на свой лад выделывая ногами замысловатые кренделя. Шейка уже как такового не было – была сплошная импровизация на российский манер. Активные такие танцы, разве что вприсядку вьюноши не выворачивались, а в остальном – торжество творчества. Каждый старался привлечь к себе внимание, как самец птицы турухтан в брачную пору.

За порядком строго следили местные дружинники, и если кто-то начинал чересчур громко разговаривать или по залу криво шагать, мигом оказывался вне гостеприимных стен ДКСА на холодной улице, один на один с автобусной остановкой, где было не слышно веселой музыки, и местная ремзаводская шпана одинокому путнику могла запросто накласть по шее.

После танцев уезжали в переполненных автобусах, которые ходили, кажется, только до 23.00. Тем, кто по какой-то причине задержался, предстоял нелегкий путь по безлюдному шоссе вокруг пустынной болотистой местности. Идти было далеко – километров, наверное, семь до центра города.

На Новый год я с дворовыми приятелями решил отметить праздник в ДКСА, там на этот счет всегда изобретательны были, помимо танцев устраивали лотереи с шампанским. В итоге остался один, на автобус опоздал и, аки калика переходная, пошлепал по ночной дороге в сторону центра города через кирзавод, ремзавод, Вараксинский мост. 31 декабря 1971 года ночь была теплая до безобразия, шел дождь. Мое толстое зимнее пальто с каракулевым воротником промокло насквозь и стало чрезвычайно тяжелым. Домой пришел в третьем часу ночи, поняв, что микрорайон Дубки – это тоже часть города, куда люди могут, при желании, ходить пешком. У меня, правда, после того случая такого желания больше не возникало.

По злому умыслу это делалось или по какой-то иной причине, но после относительно благополучных семидесятых годов пришли восьмидесятые, когда незаметно начались перебои с товарами широкого потребления. Мало того, что помимо мяса и на водку ввели талоны, в Йошкар-Оле при наличии мощного мясокомбината стали время от времени напрочь исчезать колбасы. По всей стране то носков мужских не хватало, то постельного белья, то туалетной бумаги. Полки продуктовых магазинов не изобиловали товарами. Жаждущие мужики круги по городу наматывали в поисках пива. Задерганные продавцы были нервными, и отношение к покупателям не всегда отличалось доброжелательностью.

Привычный сервис – толпа мужчин возле "трубы" (так назывался пивной ларек вблизи пивзавода, куда пиво поступало по трубе прямо из цеха). Трехлитровые банки и разношерстные компании вокруг них, заполонившие окрестности, и разномастные личности, по очереди отхлебывавшие через край дешевое пойло.

Очереди за водкой становились все длиннее, народ нервничал, и иногда за места под солнцем возникали локальные войны. В 1982 году после смерти Леонида Брежнева, генсеком стал Юрий Андропов. Бывший кагэбэшник пытался навести порядок, в том смысле, что в магазинах и кинотеатрах Йошкар-Олы, как и везде по стране, начали вылавливать несознательных граждан, оставивших рабочее место ради праздных развлечений. Фамилии записывались и сведения о их неправильном поведении поступали от силовых ведомств прямиком на столы начальников, которые были обязаны реагировать.

Очевидно, в качестве компенсации за такие беспокойства во время недолгого правления Андропова была выпущена дешевая водка стоимостью 4 рубля 70 копеек, прозванная в народе "Андроповкой". А вообще у нее названия как бы и не было, на этикетке было просто написано – водка. И все. Обычная водка к этому времени стоила уже 5 руб. 20 копеек (в сентябре 1981 года подорожали хрусталь, золото и водка). До этого обычная водка стоила 3 руб. 62 коп., а "Экстра" – 4 руб. 12 коп. Так что "Андроповка" была востребована, хотя напиток это был довольно противный, жесткий, но луженые глотки россиян и не такое видали.

Водочные очереди в конце восьмидесятых и, особенно, в начале девяностых будоражили город, растягиваясь от магазинов по улицам на сотни метров. Казалось, все сошли с ума в желании заполучить огненной воды. Водка в те годы была не только алкогольным напитком, но и разменной монетой. За водку можно было починить кран, купить картошки, отремонтировать автомобиль. На селе она вообще считалась самой востребованной валютой. Даже такса имелась. Вскопать огород, например, – где-то четыре бутылки, наколоть кубометр-полтора дров – бутылка. Водка вообще-то гадость. Но советской водкой никто никогда не травился. Разве что от безумного чрезмерного потребления. Делали ее качественно, и контроль за производством "народного напитка" был очень строгий.

А вот очереди всерьез унижали. Когда водку начали отпускать по талонам, в таких очередях стало больше людей непьющих, женщин, которые либо продавали тут свои талоны, либо меняли водочные на мясные, либо, купив водки, тут же продавали ее дороже. Тоже своего рода бизнес. Досаднее гражданам было стоять в очередях за продуктами, которые хоть и не были такими длинными, как водочные, но тоже отнимали время. Продукты, надо сказать, при советской власти почти не дорожали, и я предполагаю, что если бы в то время по-ельцинско-гайдаровски задрать цены, то очереди в продуктовых магазинах моментально исчезли бы, а выбор товаров стал огромен.

Времена меняются, сейчас за водкой никто в очереди стоять не станет. Во-первых, наделали ее, родимую, наверное, на сто лет вперед и торгуют повсеместно, во-вторых, пить теперешнюю водку страшно. По сообщениям СМИ, то тут, то там от "паленого" товара отравления смертельные. В солидных, на первый взгляд, магазинах можно отраву купить. Демократия полная. И никто вас никогда не спросит, почему это в рабочее время алкоголь закупаете. Андропов-то давно умер.

В конце шестидесятых, осенью, когда воздух в лесу становился хрустально-прозрачным, ребятня нашего двора начинала собираться в стаи, чтобы отправиться за грибами. Маршрут был известен. Ехали на поезде из Йошкар-Олы до станции Пемба, а потом вдоль железной дороги, собирая грибы, шли по лесу к следующей железнодорожной станции Сурку. В другие стороны на попутках и автобусах малолетние любители тихой охоты редко ездили, там деньги за проезд надо было платить. А на поезде, несмотря на то, что билет стоил копейки, платить никто не спешил. Зачем, если можно сэкономить на мороженое. Во-первых, на казанском поезде контролеры до Пембы билеты проверяли очень редко, во-вторых, в плацкартных вагонах, которые тогда выполняли и роль общих, при нужной сноровке встречи с контролером можно было легко избежать, выпорхнув через открытую дверь по лесенке на крышу вагона. И спуститься обратно с той стороны, откуда проверяющие пришли, в пространство, где билеты у публики уже проверили. Двери вагонов в то время редко закрывали, да если даже и закрывали, у нас всегда имелся при себе треугольный ключ, сделанный из мечика.