Тарас Рыбас - Красный снег

— Давай вместе пойдем к дежурному начальнику!

— Спасибо… Я вам очень благодарна, — бормотала женщина, едва успевая за Вишняковым.

«Вот оно, твое терпение, — вспомнил Вишняков Буйницкого. — Оторвалась от тети, и никакого толку от нее. Приучили смальства к извозчикам да носильщикам, а теперь что делать? Детей жалко…»

— Меня ты не выпускаешь со станции — надо осмотр делать, — напал на дежурного Вишняков, — а этим ты какой осмотр решил сделать, что с вокзала гонишь?

В дверь проскользнул Фатех, зашептал Вишнякову:

— Керосин дежурный брал… много просил брал!

— Ах ты гадина контровая! — вытаскивая наган, проговорил Вишняков. — Встать!

Дежурный вскочил, испуганно поглядывая на наган.

— Звони по линии, доложи дорогу! — скомандовал Вишняков. — Живо, пока я тебя на месте не шлепнул, как последнюю контру!

Не отрывая взгляда от Вишнякова, дежурный взялся за телефон.

— А ты, гражданка, не знаю, как фамилия твоя… — обратился он к женщине.

— Фамилия моя по мужу Раич…

— Военный, что ли, муж твой?

— Да, военный…

— Стало быть, полковница, — озадаченно почесал подбородок Вишняков. — Знаю я твоего полковника…

— Где он сейчас? — встрепенулась женщина.

— Где он сейчас — не знаю. И что с тобой делать, ума не приложу. Могу, конечно, приказать этой сволочи, — он кивнул в сторону дежурного, — чтоб усадил на первый попавшийся поезд, да ведь обманет. Как думаешь, товарищ Фатех, обманет?

— Да, да, — кивнул головой Фатех и так посмотрел в сторону дежурного, что у того плечи свело от страха.

— Зовная!.. Зовная!.. Соль! Отвечайте, Соль! — шибче стал он выкрикивать в телефон названия станций на линии.

— Оставаться нельзя, — раздумывал вслух Вишняков. — Не с твоей жилой тебе здесь зимовать…

Старшенький, понимавший разговор, всхлипнул, схватился за руку Вишнякова.

— К нам нада! — вдруг предложил Фатех.

Вишняков горько усмехнулся. Паренек сжал его руку крепче. «Беда, — пронеслось в голове, — полковник Раич, должно быть, у Каледина служит, а я его семейство спасаю. Да и куда же с ними? На шахте новый шум пойдет — белогвардейские семьи за собой таскает…»

— Так что будем делать, госпожа полковница? — спросил он глухо.

— Не знаю… — проговорила она, еле разжав губы.

— Детишка нада, холодно детишка, — быстро заговорил Фатех, склоняя Вишнякова к тому, чтобы взять женщину с детьми.

— Докладывай дорогу! — сердито приказал Вишняков дежурному.

— Через десять минут состав может отправляться.

— Вот это дело другое. Веди дамочку с детьми, товарищ Фатех, а я с этим еще погутарю. — Подождав, пока они вышли, он спросил дежурного: — На Харьков какой ближний поезд?

— Расписания нарушены, товарищ комиссар… Ожидается часа через три.

— Усадишь этих в поезд?

— Не могу ручаться… С детишками — трудно. Одна была бы… Оттирают ее от вагонов — слаба.

— То-то и оно, что слаба. А ты ведь лоб такой! Усадить надо!

— Не могу обещать, — просяще пробормотал дежурный. — К Дебальцеву подвезите, оттуда легче отправить. А здесь поезда проходящие…

Пришлось Вишнякову устраиваться по-иному. Оставив Фатеха и семью Раича в паровозной будке, он ушел на тормозную площадку. Холодно, но ничего не поделаешь. Еще часов десять пути — и они будут в Дебальцеве. Там можно отогреться. А дежурный — шкура. Всю службу придется перетрясти на дорогах. Трифелов правильно делает, что не уходит со своим штабом из Дебальцева: пока на дороге сидишь, там и порядок.

Пронеслись мимо последней ямской будки. На степной дороге показались сани с мужиком, провожающим проходящий состав долгим взглядом. Вишняков снова подумал о Катерине, как она ездит-пробирается по зимним дорогам. Когда мальчишка схватил его за руку, ему как-то стало не по себе. «Может, когда-то и у меня такой будет», — жарко подумал Вишняков, улыбнувшись этой далекой мысли. Она была так необычна, что сразу же и исчезла, уступая раздумьям о том, что могло ждать его в Казаринке.

Сутолову надо дать волю в военных делах. Ему это по: душе, пускай занимается. Лиликова от шахты нельзя отрывать. А военнопленным придется разделиться — часть к Сутолову в отряд, а часть на шахту и железную дорогу. Есаул может повести наступление перед Новым годом. Ему важно кресты заработать к празднику. А Каледин, видно, только теперь решится сдвинуться с места. Петлюровская власть дрогнула, надежды на нее малые, Каледин попытается расширить свою территорию за счет Донбасса.

Состав шел без остановки. Вечерние сумерки накрывали степь. Все ближе подступал горизонт, как будто гонясь за составом. Вишняков засветил красный фонарь и пристроил его на кронштейне. Кровавый огонек смело уставился в туманную серость раннего декабрьского вечера. Красный его заслон придавал спокойствия: любая неожиданность остановится перед ним. Можно думать о своем…

…Со стороны Чернухина Черенков не пойдет на Казаринку: фланг его окажется открытым. Скорее всего, он пойдет на Сапетино, Ново-Петровку и попытается атаковать Казаринку со степи. У него конница. Для конницы степь между Казаринкой и Сапетином удобна: в глубоких балках она может накапливаться скрытно, чтоб потом вырваться на простор и пойти в лихую, быструю атаку. Огневого заслона Черенков не боится. Ему, наверное, донесли, что в шахтерском отряде нет пулеметов, одни винтовки. А сквозь этот огонь прорваться не трудно.

Выпросить бы у Трифелова хотя бы два пулемета. Один можно замаскировать на каменном бугре при выезде из Благодатовки, другой — на пути фронтальной атаки, в версте от терриконика. Ударить одновременно и с фронта и с фланга — самые отчаянные не выдержат. Атакующим кажется в такой момент, что по ним бьют со всех сторон. Звук относит назад, так что стрельба слышна и за спиной. Конники тогда поворачивают в сторону, и обязательно в ту, где установлен пулемет. У Вишнякова в точности было так на Галицийском фронте. Чудом выскочив из боя, он вспомнил, как все случилось, и пришел к выводу, что целый полк конницы дрогнул и смешался перед двумя пулеметами, установленными по фронту атаки и сбоку. Можно приспособить и гаубицу для стрельбы прямой наводкой. Лучше применить ее для огня накапливающимся в балке карателям. Шрапнель перед атакой убавляет лихости.

А если не будет пулеметов, не подействует обстрел из одного орудия и прорвутся атакующие к Казаринке? Надо на этот случай поставить заслоны, чтоб остановились, стали на дыбы разгоряченные скачкой кони. Казак не любит покидать седло. Он поскачет в сторону в поисках прохода. Тут его можно достать и гранатой: глаза его разбегутся, он будет искать проезда и гранатометчика не заметит.

Бой, атака, война — не хотелось думать об этом.