Леонид Рахманов - Повести разных лет

Д а р в и н. Прилив… Помнится, это было первое явление природы, поразившее меня в юности. Знаете, о чем я сейчас думал? Я думал: вот я устал, отдохну, а завтра буду спокойно трудиться. Теперь уж я твердо знаю: сколько бы я ни сделал — а я сделал еще очень мало, — все-таки это дошло до ума и сердца людей. Сейчас осень, семена цветов летят далеко по воздуху. Семена полетели через пролив и дальше, опустились за океаном… Люди хотят непременно узнать в с ё о мире, в котором они живут. Какой прилив сил будет тогда у человечества! Я верю в это. Мне радостно знать, что и я вложил свою долю. Должно быть, поэтому я теперь не боюсь смерти. Ведь борьба за истину не кончится с моей жизнью. Будут приливы и будут отливы, но эта борьба станет продолжаться вечно. Не так ли, Гукер?

С ясной улыбкой оборачивается к жене и другу. Увидел Тимирязева, всматривается в него из-под полей своей шляпы. Снова грохот наступающего океана. И — тишина.

Т и м и р я з е в (волнуясь, выступает вперед) . Благодарю вас за то, что я не пропустил прилива.

1940—1944

П о л е ж а е в Дмитрий Илларионович, профессор, действительный и почетный член многих научных обществ, университетов и академий всего мира, за исключением Российской Академии наук, где он был забаллотирован, 74 лет.

М а р ь я Л ь в о в н а, его жена, 62 лет.

В о р о б ь е в Викентий Михайлович, доцент, ученик Полежаева, 32 лет.

Б о ч а р о в Михаил Макарович, студент, 24 лет.

К у п р и я н о в, матрос, начальник патруля.

Д в о р н и к.

С о л д а т.

К у х а р к а.

П е р в ы й с т у д е н т.

В т о р о й с т у д е н т.

П е р в а я с т у д е н т к а.

В т о р а я с т у д е н т к а.

К р а с н о г в а р д е й ц ы, п о н я т ы е (присутствующие при обыске).

Гостиная в квартире Полежаева. Прямо — дверь в кабинет. Налево — дверь в прихожую. Направо — окна на улицу. Много цветов и зелени в жардиньерках, на подоконниках. Очень чисто и очень тихо. Узкая дорожка тянется из прихожей через всю комнату. Один стул от окна отставлен на середину комнаты, как раз на дорожку. На стуле спит кошка. И вдруг поехал стул с кошкой. Дорожка тихонько скользит по паркету в прихожую. Когда стул доехал почти до двери, движение остановилось. Входит, смеясь, М а р ь я Л ь в о в н а в белом переднике поверх нарядного платья. В руках щетка на длинной палке.

М а р ь я Л ь в о в н а (кошке) . Ну, прости, пожалуйста. Я и не видела тебя на стуле. (Идет и открывает дверь в кабинет.) Миша, у вас как дела?

Ей тотчас же приходится посторониться: огромный М и ш а в студенческой тужурке тащит кадку с каким-то деревом. Стал посреди комнаты и беспомощно оглядывается. Марья Львовна командует.

Ставьте сюда. Это сюда! Жардиньерку налево. Ящик. Так. Нате щетку, вон в углу паутина. Выше. Еще. Ух какой молодец! Все. Садитесь и отдыхайте. Куда вы — на кошку! Возьмите на руки. А зачем кверху лапами? Фу, обращаться с кошкой и то надо учить.

Б о ч а р о в (сел, держа кошку, как хрупкую вещь; густым басом) . Кажется, хорошая кошка.

М а р ь я Л ь в о в н а (орудуя щеткой возле самых его ног, так что он беспокойно их подбирает) . Не кажется, а это бесспорно.

Б о ч а р о в (глубокомысленно) . Моей породы.

М а р ь я Л ь в о в н а. Что-о?

Б о ч а р о в. Сибирская. Я из Омска.

М а р ь я Л ь в о в н а (многозначительно) . Ну, Миша, ваше счастье, что сегодня Дима приедет. (Подойдя вплотную, понизив голос.) Может, скажете, что с вами делается?

Бочаров молчит.

В такую рань явился! Побриться даже не успел. Глаза бессонные. (Инквизиторски присматривается к нему.) Уж я вижу, что-то есть. В университете, да? Да или нет?

Б о ч а р о в. Марья Львовна, потом.

М а р ь я Л ь в о в н а (с горячностью) . Ах, потом! То есть когда приедет. Дмитрию Илларионовичу только можно сказать. Ему одному доверие. Ну, так и сидите в его кабинете. С глаз долой! Прочь!

Бочаров встает. Марья Львовна гонит его, концом щетки толкая в спину.

Носа не смейте высовывать, пока не позову. (С сердцем захлопывает дверь.) Нет, какой студент пошел, ни капли доверия, ни грани уважения к профессорше! Возмутительно! Я же сама была когда-то студенткой… Мы чтили даже экономку любимого профессора. Даже его пивную кружку. Мы готовы были целовать у нее ручку.

Г о л о с Б о ч а р о в а (из кабинета) . У экономки?

М а р ь я Л ь в о в н а (запальчиво) . Нет, у пивной кружки. Да как вы смеете там подавать голос! (Постояв немного около двери.) Миша, вы на меня не сердитесь?

Г о л о с Б о ч а р о в а. Нет, Марья Львовна.

М а р ь я Л ь в о в н а. Вот и хорошо. Занимайтесь, больше я вам не помешаю. (Взглянув на часики, висящие у нее на груди на тонкой цепочке, заторопилась к окну.) Не понимаю, почему его до сих пор нет. Вечно он не позволит встретить — и жди его дома. Всю душу вымотаешь. Другой раз я вообще не останусь, а с ним поеду. Почему раньше я была ему полезна на международных съездах, а нынче все Воробьев? (Лукаво.) Нынче и Воробьев устарел. (Громко по направлению к кабинету.) Не правда ли, господин Бочаров? (Бочаров в кабинете не отвечает.) Держу пари, что в следующий раз в Стокгольм или в Лондон поедет не Воробьев и не госпожа Полежаева, а вы, Миша. Что на это скажете?

Пауза.

Г о л о с Б о ч а р о в а. Ничего, Марья Львовна.

М а р ь я Л ь в о в н а (удивленно) . Что такое? (Приоткрыла дверь.) Миша, я знаю, у вас мрачные мысли. Война не кончается. Это?

Г о л о с Б о ч а р о в а (очень серьезный и даже важный) . Примерно да, Марья Львовна.

М а р ь я Л ь в о в н а (убежденно) . Не надо думать об этом, Миша. Подумаешь! Ну не дождемся конца, ну и умрем. Недоделали многого? Так мы и на том свете будем работать! Может, еще и лучше. На этом свете Дмитрия Илларионовича лишили лаборатории… Из университета пришлось уйти… С дураком министром разругался. С проектом еще неизвестно что… А там, в раю, может, и министры лучше… и лаборатория уже приготовлена для Дмитрия Илларионовича…

Г о л о с Б о ч а р о в а. Лаборатория — это скорее по части ада.

М а р ь я Л ь в о в н а. Миша, довольно вам говорить о смерти… Когда я подумаю, что через год ему семьдесят пять… Неужели мы позволим ему умереть раньше меня?..

На пороге показывается Б о ч а р о в.

Б о ч а р о в. Марья Львовна, пожалуйста… Нет, вы оба, чтобы как можно дольше…

М а р ь я Л ь в о в н а. Хорошо, Миша. (Толкает его опять в кабинет и закрывает за ним дверь.) Разрешаю курить, только откройте форточку. Спички ваши куда я спрятала?