Леонид Рахманов - Повести разных лет

Большая, празднично убранная палата. В окнах цветные стекла, бросающие на стол яркие блики. Во главе стола — м о л о д ы е, Александр Ярославич и Александра Брячиславна, оба высокие, красивые, румяные от молодости и от здоровья. Рядом с ними — мать Александра Ярославича, его брат и новгородский архиепископ. Ниже сидят бояре. Они все время спорят, хвалясь своим богатством и знатностью, равно как знатностью и богатством самого Новгорода.

Князь Александр и архиепископ прислушиваются к застольной беседе.

— Что мне здешние пригороды! — пренебрежительно говорит чернобородый боярин. — Псков да Порхов, Корела да Ладога! Не от них богатство наше боярское, а от дальних волостей: от Вятки, от Вологды, от Печоры да Югры… Вот где меха, вот где рыбий зуб — моржовый клык, вот где чистое серебро! На том я стою и стоит Новгород!

— Велика радость твоя Печора да Югра! — сердится другой боярин. — Послал я туда свою малую дружинку — ни один жив-человек не вернулся…

— Зачем малую, надо посылать большую, вот как я делаю, — рассудительно говорит третий.

— Уж не твоя ли большая его малую заглотала? — ехидно вставляет горбоносый четвертый.

— Вот как? — боярин подозрительно смотрит на владельца большой дружины.

— И ты поверил! Ну, наветчик! — тот наливается кровью и привстает, подняв тяжелую руку.

— Господа бояре! — с укором заговорил владыка. — На икону святую гляньте да перекреститесь!

Занесший было кулак боярин послушно крестится, затем опускается на скамью.

Александр одобрительно улыбнулся архиепископу:

— Знаешь, как их между собой успокоить! А на меня замахнутся — заступишься?

— Что ты, князюшка! — искренне испугался архиепископ. — Разве такое может?..

— Будто нет! — засмеялся юноша. — Отца моего не раз изгоняли. За полсотни лет десяток князей сменили господа новгородцы. Чем я усижу?

— Княже, княже! — укоризненно говорит владыка. — Негож разговор для свадьбы затеял… Забыл про веселье!

— То верно! — Александр взглянул на жену, потом на сидящую рядом мать. — Велела бы спеть, матушка…

Невидимый девичий хор поет песню о молодой жене. Хору подтягивают все женщины за столом, молодые и старые боярыни:

В середине песни к Александру подходит молодой дружинник и что-то шепчет. Князь встает, подает жене руку.

— Саня, выйдем, народ просит.

Молодые идут под песню:

Молодые переступили порог. Княгиня оперлась об руку мужа, нежно повторяет последние слова песни:

Молодые стоят на крыльце. Двор и прилегающие к нему улицы полны народу. По широкой ковровой дорожке, разостланной от крыльца до самых ворот, вереницей идут купцы с подарками. Низко кланяясь, складывают перед молодыми разноцветные шелка, сукна, золотые и серебряные ткани, атлас, бархат, сафьяновые сапоги и сапожки, собольи меха.

— Сколько вы нанесли! — покачал головой Александр. — Разоритесь из-за меня!

— Типун тебе на язык, Александр Ярославич! — смело говорит красавец купец. — То для нас не разор. Разор — коли твой княжой меч притупится, не охранит нашу торговую вольность…

— Разве ее мечом хранят! — сердито заметил один из вышедших на крыльцо вслед за князем пожилых бояр. — На то есть законы. То наше дело, посадничье да боярское.

— Ой ли, господин степенный посадник? — упрямо прекословит купец. — А вон прошлый год, как Батыга ста верст не дошел до Новгорода, что-то вы, господа бояре, помалкивали, больше на князя с надежей поглядывали.

Александр увидал, что в воротах стража кого-то не допускает, окликнул:

— Не задерживай честной люд, пускай в ворота!

— Надо ли, князь? — негромко спрашивает посадник. — Больно много набралось черни…

Но уже идут к крыльцу новгородские ремесленники, несут оружие, латы.

— Для тебя и для Брячиславны, младой княгини, — говорит пожилой кузнец, кланяясь князю. С достоинством выпрямился. — То дары не холопьи, нам заискивать перед тобой не в чем. Вспомни, как отроком малым бывал в наших кузнях, разгорался твой глаз на оружие, на доспехи… По старому знакомству прими, Александр Ярославич. — Передает оружие. — Авось в твоих руках не заржавеет… в лихой час для Новгорода.

— Спасибо, Вавило! — Александр попробовал лезвие пальцем, осторожно снял с платья жены золотистый волос, подставил меч, дунул: разрезанный надвое волос улетел под крышу. — Хорош! — восхищенно говорит Александр. — Да ведь о д н и м мечом Новгород не оборонишь!

— А мы сколько надо их, столько и накуем.

— Верно? — Александр зорко глянул. — А это за вами кто прячется?

Новгородские оружейники расступились, из-за широких их спин вперед вышел стройный, худенький юноша, почти мальчик, держа в руках кожаный щит с набитыми поперек блестящими металлическими полосами.

— Руби! — решительно говорит он, припав на левую ногу и прикрываясь щитом.

Александр с сомнением оглядывает юнца. Вокруг вполголоса переговариваются:

— Чей такой удалец?

— Из Пскова.

— Надеется на свой щит…

— Ноги тонки, подломятся.

— У Ярославичей рука тяжелая!

Александр Ярославич вздымает над головой меч. Молодая княгиня вскрикивает:

— Саша!

Повернув меч плашмя, князь с силой ударяет им по щиту. Мальчик слегка пошатнулся, но удержался на ногах. В толпе одобрительно зашумели:

— Устоял!

— Молодец пскович!

Мальчик исподлобья глядит на князя.

— Новгород… или Псков пожалел, Александр Ярославич? — тихо говорит он, показывая на меч и на щит.

Князь пристально посмотрел на него, как бы желая понять намек.

— Думаешь, они для меня не едины? — Берет у него из рук щит. — Видишь: один — в правой руке, другой — в левой… — Оценивающе разглядывает работу. — Отец делал?