Леонид Рахманов - Повести разных лет

Мальчик молчит.

— Сам? — удивился князь. — Что-то больно молод!

— А ты на много ли старше? — неожиданно возражает тот. — Двум таким княжествам взялся мечом и щитом служить!..

Окружающие поражены его наивной дерзостью. Александр усмехается:

— Хочешь помочь? Оставайся при моей дружине.

Юноша не успевает ответить. К крыльцу протолкались крестьяне, которых обогнал по пути боярин Твердило. Падают в ноги князю.

— Гони их! — сердито говорит новгородский посадник. — Охальники! В такой день челобитничать!..

— Где я вас раньше видел? — присматривается к мужикам князь. — Вспомнил: на озере вас судил с Твердилой, псковским посадником. Как землица у Вороньего камня, небось пригодилась?

— Да что, князь, — сумрачно отвечает старший из ходоков, — не отдал ее нам боярин. Не послушал он твоего суда.

— Не отдал? — нахмурился Александр. — Где Твердило?

— На пиру нет, — неохотно говорит новгородский посадник. — Пока не прибыл…

— Значит, брезгует моей свадьбой! — будто спокойно, но от гнева становясь старше видом, говорит Александр. — Гнушается новгородским князем! Гнушается судом княжьим! Не гнушается лишь воровать смердью землю!..

Молодая княгиня с боязливым любопытством (таким она еще не видала мужа) поглядывает на него сбоку, поглаживает по рукаву и лукаво шепчет:

— Сердись на всех… не сердись на меня, Саша!..

Александр сквозь хмурь улыбчиво на нее глянул.

Во двор въезжают сани с помятым верхом и поломанными оглоблями. Из них с трудом вылезают Твердило с супругой. Охая, кланяются князю с княгиней. Едва разогнувшись, видят недобро усмехающегося князя, видят новгородского посадника, сердито машущего им рукой из-за княжьей спины, желая предостеречь; видят псковских ходоков с батожками и котомками. Слышат, как за воротами пересмеивается и шутит народ, наблюдая эту сцену.

— Маленько… разбили нас кони, — мямлит Твердило, озираясь кругом и больше всего боясь взглянуть на жену. — Понесли не путем… (Александр молчит. Твердило немного приободрился, бросил злой взгляд на крестьян.) А вы чего не путем пришли? Идите к Спасо-Мирожским монахам, с ними спорьте! Уступил я им от греха эту землю.

В народе вздох удивления.

— Когда продал? — медленно спрашивает князь.

— Намедни.

— Значит, после суда… Лукав! Так вот, — строго говорит князь, тая усмешку, — сегодня через владыку вернешь монахам, что получил обманом за чужую землю.

Жена Твердилы не выдержала.

— Степан Твердиславич, да заступись! — со слезами кричит она новгородскому посаднику. — Не слыхано в вольном Новгороде, чтобы князь экую силу забрал над боярами!

— А ты, Степан Твердиславич, — говорит Александр, не обращая на нее внимания, — дай им грамоту на ту прибрежную землю, чтобы больше и споров не было. — Обернулся к мужикам. — Присудил вам не потому, что люблю вас лучше боярина… тем паче святых отцов. Присудил по правде… и еще потому, что места у вас прирубежные, ворог близко… Чур стоять на своей земле крепче камня!

Крестьяне снова валятся ему в ноги, но он уже отвернулся; положив руку на плечо Твердилы. У того подкосились коленки от тяжести. Александр засмеялся:

— Экой день тебе тяжкой выпал, Твердило Иванкович! Даже ноги не держат. Идем, подкрепишься столетним медом… Поддержи его, госпожа посадничиха!

Они возвращаются в шумную горницу. Новгородский посадник поотстал немного, перемолвившись с псковским Твердилой несколькими словами. Догоняет князя.

— Ради брачных дней, княже, — негромко говорит он, — не хочу попрекать тебя твоим самовольством. Одно спрошу. Против кого загодя ополчение из смердов готовишь? Для чего на Шелони крепостцы рубишь? (Степан Твердиславич невольно ожесточается и возвышает голос.) За кем доглядать на море, на Котлином острову, стражу поставил? Может, поделишься воинской заботой с боярами? Молодому трудно обо всем думать…

Александр из-за шума в палате точно не слышит. В одном конце ее вьются колесом, пляшут и ходят на руках скоморохи, в другом — пляшут сами бояре, что помоложе. На помосте играют на гуслях, дудят в сопелки, колотят в бубны. Ни матери, ни владыки уже нет в застолье. Младший брат Александра, красавец Андрей, с увлечением бьет в ладоши в такт пляске.

Александр и княгиня, никем не замеченные, хотели уже было покинуть палату. У порога Александр приостановился, с удивлением слушает, как поют разгулявшиеся иноземные гости, сидящие неподалеку от двери. Их жесты воинственны, голоса грозны.

— Саша, это о чем поют заморские гости? — спрашивает княгиня.

— О чем? — Александр усмехнулся, переводит на русский язык немецкую песню: — «Что не можешь купить за деньги, не стесняйся, бери мечом!..»

Пение прекратилось — гости увидели князя. К нему подскочил, кланяясь, ловкий немолодой иноземец, виденный нами у Батыя и папы.

— Приветствую тебя, благородный князь, и тебя, молодая прекрасная княгиня! Прошу принять от Венецианского государства столь же чистый и прозрачный подарок, сколь чисто и не замутнено посторонним умыслом наше желание приятства и дружбы с тобою, князь. С тобой и с твоим великим княжеством… — Венецианец с льстивой улыбкой приставляет к стене цветное оконное стекло.

Александр наклоняет голову.

— За величанье и Работу спасибо! А стекло к нам в Новгород вперед не вози — больше набьешь, чем выручишь….

Немецкие гости наконец догадались, что надо встать перед князем. Один из них, отступив для поклона, кованым каблуком ударил в стекло, и оно разлетелось вдребезги. Венецианец раздраженно зашипел, княгиня звонко рассмеялась, а дудки и бубны заиграли еще пуще.

Раннее летнее утро. По Неве плывет флотилия. Корабли расцвечены флагами, на головном корабле — знаки королевского достоинства. Ветер с моря, но парусов поубавили, выгребаются на веслах. На палубах видны люди и кони, решетчатые осадные башни, небрежно прикрытые жухлой зеленью.

На флагманском корабле из каюты вышел важный военачальник в шлеме с перьями, оглядывает прибрежные леса и болота. Возле него — нарядный тоненький юноша забавляется с попугаем. Вдруг заметил в прибрежных кустах шевеление, хищно выхватил у лучника самострел. Запела стрела. С обрыва донесся стон, — ломая кусты, падает в воду человеческое тело. Почти в ту же секунду кто-то кинулся с берега в воду на помощь раненому. Военачальник одобрительно кивнул сыну; приказывает матросам:

— Взять живыми!

Привязанного к мачте молодого парня в мокрой одежде допрашивают. Он бесстрашно глядит на жаровню с углями, которую кок выносит из камбуза и ставит перед его босыми ногами.

— Подсуши, подсуши меня! Гляди, не спали портки-то… Чего, говоришь, надо? Лот-мана? Во́жа, значит… А вы, господа, так, без вожа, через камни махнуть спытайте. Лодьи потонут, так, может, люди выплывут…