Леонид Рахманов - Повести разных лет

Они осторожно направляются к опушке леса. Их сопровождает Ратмир.

Шведский лагерь состоит из нескольких рядов палаток, среди которых выделяется златоверхий шатер Биргера с развевающимся над ним синим знаменем. Палатки разбросаны вдоль берега Невы, между ними горят костры, на которых варится и печется пища. Между лагерем и рекой снуют люди, нагруженные припасами и оружием. Большинство кораблей стоит у самой береговой кромки, с них спущены сходни. Часть людей на шнеках находится в устье Ижоры, впадающей в этом месте в Неву. На той стороне, дымясь, догорает рыбацкий поселок и суетятся шведские воины, выгружая в лодки награбленное в поселке добро, ведя плачущих женщин. На луговой стороне Ижоры, неподалеку от леса, пасутся лошади. Некоторые из них стреножены. Шведы, охраняющие табун, с аппетитом обедают у костра. Лошади оглядываются и фыркают от тянущегося по лугу дыма.

До слуха наблюдающих всю эту картину Александра и его спутников доносится из шатра Биргера пение и музыка.

Поют шведские вельможи, в том числе и епископ.

— Жарко дрались мы мечом! Меч, подобно молнии, метал смерть, он пронзал щиты, сокрушал шлемы, и из раскрытых черепов падали на плечи куски мозга… Весело знать, что скоро мы будем пить пиво из черепов наших врагов!

Шведы с нахмуренными, серьезными лицами звонко сдвигают кубки. Они не пьянеют, привычные к возлияниям. Их воинское веселье сурово. Юный сын Биргера тоже насуплен и оглушительно поет вместе со всеми:

— Жарко дрались мы мечом! Когда солнце взошло, над полем битвы, оно осветило одни трупы. В тот день мне было так хорошо, как если бы невеста впервые подставила мне свои уста для поцелуя…

Пронзительный свист в соседнем лесу прерывает пение. Шведы, схватив лежащие рядом с ними мечи и шлемы, выскакивают из шатра. Германский рыцарь кричит, пробегая мимо скальда:

— Ты шут или воин? — Яростно выбивает из его рук лютню.

Выбежав на воздух, под яркое солнце, они видят панически мчащийся по лугу табун. На некоторых лошадях сидят, без седел, уцепившись за гриву, дикого вида ижорцы. Впереди — Пелгусий, он уверенно направляет весь табун к лагерю. Еще минута, и здесь будет все растоптано…

— Задержать! Отвернуть коней! — громовым голосом командует Биргер. Но уже поздно.

Едва успел шведский лагерь прийти в движение — затрубили трубы и начали сбегаться воины, рыцари выскочили из шатров, застегивая на бегу ремни шлемов, едва Биргеру и другим военачальникам подвели коней (тех, что были поблизости от палаток), а лучники торопливо осыпали стрелами своих же собственных лошадей, которыми завладели ижорцы, — как обезумевший табун уже ворвался в лагерь. Вихрем проносится он, круша палатки, втаптывая в траву оружие и одежду, сваливая с ног воинов, рассыпая костры, — и с той же стремительностью, описав крутой полукруг, исчезает в лесу…

Вокруг Биргера и его златоверхого шатра, защищенного купой деревьев, столпились немногочисленные конные рыцари. Остальные, вместе с простыми воинами и слугами, ругаясь и проклиная ижорцев, ползают по земле, подбирая оружие и доспехи. Бледный от Досады, от гнева, Биргер распоряжается:

— Нагнать! Вернуть лошадей! В лесу они не могут уйти далеко…

— Отец, позволь мне! — вызывается юноша.

Биргер выразительным кивком поручает нескольким витязям и слугам охрану сына. Небольшой отряд скачет к лесу. Едва успевают они достичь опушки, как в противоположной стороне, у реки, происходит новое событие. Какие-то пешие люди, появившиеся из-за мыса, быстро сбрасывают в воду мостки, соединяющие шведские корабли с сушей. Другие подплыли в рыбачьих челнах к кораблям, стоящим на Неве подальше от берега, топорами прорубают борта, и волны врываются в трюмы. На самих кораблях завязалась борьба: забравшиеся на палубу рыбаки оглушают и кидают в воду шведских матросов.

Только тут Биргер понял, что все происшедшее — дело рук не одних взбунтовавшихся ижорцев.

— Назад! — кричит он отряду, отправившемуся в лес ловить лошадей, но тот уже скрылся за деревьями. Биргер выхватывает у воина рог и трубит, вызывая сына.

И как бы в ответ ему вдали звучат незнакомые шведам трубы. Встревоженный Биргер повернул голову и в прогалине между деревьями увидал на дальнем конце луга конную русскую дружину. Она мчится к лагерю, отрезая шведам путь к берегу и преследуя вынесшийся из леса отряд сына ярла.

Биргер вздыбливает коня. Лицо его мрачно и решительно. Он поворачивает коня навстречу русской дружине, сверкающей на солнце шлемами и оружием. Рыцари послушно скачут за ним.

Сын Биргера и его спутники мчатся к крайнему кораблю, который еще не захвачен русскими. Двое шведов спешились, насильно стаскивают с коня юношу, — страх борется в нем с самолюбием, — волокут его под руки на корабль. Русский витязь устремляется на своем коне вслед за ними по сходням. Ему кричит кто-то из подоспевших дружинников:

— Гаврила Олексич! Живьем бери царевича-то!

Гаврила Олексич на середине мостков, а сын Биргера уже на борту. Шведы поспешно сталкивают мостки в воду, и дюжий, потный Гаврила Олексич вместе с конем и досками обрушивается в реку. Торжествующе кричат на корабле шведы, обрубая канаты, удерживающие судно у берега. Задвигались весла под палубой, корабль стал отходить вбок и вниз по течению.

— Не пускай лодью! — кричит Гаврила Олексич, вынырнув у кормы и плывя вдоль борта. — Не пускай!

Отфыркавшись, он схватился за весло — сломал, схватился за другое… Сверху его стараются достать мечами и копьями. На помощь к нему бросаются с берега в воду дружинники.

Лодью вытаскивают и выталкивают на мель.

— Как рыбкам на песке, хорошо вам будет, — удовлетворенно говорит пленным шведам Гаврила Олексич, проводя руками по своей кольчужной рубахе и по таким же штанам — отжимая воду. В этот момент сверху, с палубы, какой-то толстый шведский начальник ткнул Гаврилу Олексича длинным копьем. Удар пришелся в пустоту, под мышку, но коварство шведа разозлило Гаврилу Олексича. Воспользовавшись тем, что на противоположном конце копья имеется ременная петля, в которую предусмотрительный швед продел руку, чтобы не уронить копье в воду, Гаврила Олексич с силой сдергивает его с палубы и, крутнув несколько раз вокруг себя по воздуху, отпускает вместе с копьем, за которое он цепко держится. Тот камнем падает в реку, затем плывет по-собачьи к берегу.

— Которых в полон берем — тех не бьем, — говорит Гаврила Олексич, наблюдая за ним сузившимися, повеселевшими глазами. — А таких дураков никогда не грех поучить…

Александр с остальными дружинниками скачет к лагерю. Румяный, веселый, ярко освещенный июльским солнцем, он всматривается в приближающихся шведов во главе с Биргером, и все набавляет да набавляет скорость. За ним, не отставая, скачут Ратмир и Павша Онцифорович. Ратмир даже чуть не опередил князя, тот сердито ему пригрозил: не высовывайся!