Виктор Квашин - Последняя крепость империи

Каждый раз после получения новостей Сиантоли напивался — и после плохих, и после хороших. Хороших было мало и все они были местными — новое государство строилось и развивалось. Переселенцы были активны, строили сёла и города, разводили скотину, мастера разворачивали производство железных и бронзовых вещей, деревянных поделок, каменных жерновов для мельниц и всего прочего, что нужно для нормальной жизни. Появлялись и гончарные мастерские, что тревожило отца. Он не хотел соперников. Но у него производство было отлажено, а мастера прекрасные, его горшки приезжали покупать даже из столицы.

Говорили, что государь указал ставить столицу на том же месте, где провозглашал новое государство — на берегах реки Суйфун. И теперь там идёт активное строительство. Отец чуть не каждый день возносил хвалу мудрому правителю Пусянь Ваньну. Государь повелел строить дворцы и храмы, а для них нужна была черепица.

Отец первым в округе наладил с помощью Гончара выпуск черепицы, купил ещё толковых рабов. Теперь в береговом обрыве ручья выстроились пять печей, и в каждую загружали по две тысячи черепиц! Сиантоли поначалу увлекался новым для него делом и сам вместе с рабами раскатывал глиняное тесто до толщины пальца, обрезал по трафарету и раскладывал на круглом толстом бревне, подстелив снизу мешковину. А после шли загружать очередную освободившуюся печь сухими черепицами. Тут надо было знать как! Во всём свои секреты. Жар от печи должен был проходить между всеми изделиями равномерно. Черепицы ставили вертикально с очень малыми промежутками — четыре ряда помещалось. Сверху на нижние выставляли следующий ряд, но поперёк нижнего, на него ещё, скрепляя черепицы маленькими кусочками сырой липкой глины, чтобы не падали. Потом нужно было суметь перекрыть свод печи необожжёнными глиняными кирпичами, но так, чтобы он не обрушился во время обжига. Наконец, всё готово.

— Зажигай!

Особенно интересно было заглядывать в смотровое отверстие, когда обжиг был в самом разгаре. Внутри печи, в полной темноте светились ряды черепиц — сначала тёмно-красным светом, потом всё светлее, малиновым, ещё ярче!

— Стоп топить! — командовал управляющий и главный мастер всего производства, седоголовый, но по-прежнему сухой и энергичный Гончар. Входное и выходное отверстия закрывали и оставляли остывать до завтра. А рядом остывшую печь уже выгружали, разобрав свод, другие работники. Третьи грузили готовую черепицу на телеги и отправляли в город, а нередко и в соседние поселения, которых стало много. В каждой деревне были люди зажиточные и они желали покрыть свой дом или хотя бы маленькую кумирню во дворе — но непременно черепицей, как у правителя!

Конечно, как в любом производстве, случался брак. Дорога к мастерским была засыпана битой или кривой черепицей. Дно ручья тоже. Хорошей всё равно оставалось намного больше. Производство посуды отец почти забросил, оставил по настоянию Гончара всего два круга, чтобы «не терялось мастерство в руках».

Когда сообщили, что сдох этот Мухали, Сиантоли споил всех рабов на гончарке. Прозевали печь, вся загрузка пошла в брак. Отец страшно ругался, рабы получили плетей. Сиантоли стало стыдно и он решил остепениться и даже взялся строить дом. О, как обрадовался отец! Дал двух работников, телегу с лошадью. Стали возить камни для кана. Отец предлагал обжечь кирпичей, но Сиантоли хотел настоящий кан, как положено, из дикого камня.

Через короткое время пришло траурное известие о смерти императора. Но люди не очень горевали в надежде, что новый изменит положение на фронтах. Так и вышло, чжурчжэни стали побеждать и столь успешно, что загнали сунские войска обратно и заставили просить мира! Ну уж такую победу Сиантоли никак не мог не отметить.

Праздник затянулся. Сиантоли уже не хотел новый дом и вообще ничего не хотел делать. Просто не хотел. Куча отборных плоских камней для большого трёхсекционного кана так и осталась лежать на берегу ручья под гигантской развесистой ивой. Сиантоли продолжал жить в мастерской, но рабов и мастеров больше не поил, пил в одиночестве. Иногда уезжал на несколько дней в новую соседнюю деревню ниже по течению. Там была вдова, которая привечала пожилого сотника. Теперь, с прибытием нового населения с запада, нравы стали свободнее, старые законы уже не были столь строги, и такую связь никто не осуждал. Но и это надоедало. Сиантоли ехал в горы по дороге на Судуху, или забирался в глухой распадок около речки Шайгани, где в детстве с другом Дзэвэ устраивали тайники и даже построили маленький секретный дом с очагом. От домика того уже не осталось и следов, как и от детства… Сиантоли ехал в село, покупал вина и забирался в свой угол в гончарке. Люди стали сторониться его. Даже добрый Гончар стал неразговорчив и старался уйти по делам. А может это только казалось?

По поводу смерти Чингисхана было всеобщее веселье. Правда, официально был объявлен траур, но люди радовались, поздравляли друг друга. Кончится теперь война, оправится великая Золотая империя, наше Восточное Ся вернётся в общее чжурчжэньское государство.

Но война не прекратилась. А через три года новый хан Угэдэй повёл войска на последнюю чжурчжэньскую столицу Бяньцзин. Люди не очень переживали от подобных вестей с бывшей родины, привыкли, что война бесконечна. А тут мир и счастье благодаря умному и заботливому государю Пусянь Ваньну. Но Сиантоли было понятно, что Угэдэй шёл не за богатствами, а чтобы окончательно уничтожить Цзинь. И Сиантоли пил.

— Вставай, Сиантоли! — тряс его отец. — Поднимайся! Приехал гонец за тобой из столицы.

— Скажи, пусть идёт вон!

— Ты с ума сошёл! Гонец — из министерства!

— Мне плевать, я своё отвоевал, никуда не поеду.

— Хватит хандрить, вставай. Ты понадобился государству, и это — счастье!

— Я хочу умереть, отец…

— Не надо горевать, сын, всё наладится. В следующей жизни мы с тобой будем богатыми, и у нас будет власть.

— Сомневаюсь, что я скоро захочу вернуться на землю.

— Ну, что ты, вернёшься сюда счастливым! Твоя душа-птичка влетит в лоно матери твоего правнука и снова будет жить в теле.

— Зачем? Чтобы делать других несчастными? — Сиантоли приподнялся на локте. — Ты оглянись вокруг, отец: люди всё время предают и убивают друг друга, чтобы самим стать счастливыми! Все народы во все времена так поступают. Я сам убил не меньше сотни врагов и людей ни в чём не повинных, что я стал счастливее? Надоело.

— Ты просто устал от невезения, сын. Ты вернёшься на землю тигром и станешь царём зверей. Буддисты говорят, что человек может стать в следующей жизни зверем.

— Чтобы попасть под облаву, и моей шкурой похвалялся какой-нибудь ван? Нет, если я и вернусь, то камнем на недоступной вершине горы. Буду веками лежать и наблюдать бесполезные войны наших потомков. Да и камнем скучно… Зачем всё это?