Михаил Соловьев - У Дона Великого

На совете решался лишь один, но важный вопрос: переходить на правый берег Дона или давать сражение на этом берегу? Некоторые участники совета стояли за то, чтобы не пересекать реку, а, имея ее как преграду от Мамая, разбить сначала подходящих с тыла Ягайло и Олега рязанского. Ссылались и на то, что в случае перехода войск на правую сторону Дона Мамай нападет спереди, а Ягайло с Олегом как бы завяжут мешок с тыла и преградят путь к отступлению на Москву, захватив переправы через реку.

Другие приводили свои доводы и задавали противной стороне вполне разумный вопрос: ежели не переходить через Дон, то как же быть с главным врагом, с Мамаем? Выходит, его войско остается нетронутым, весь замысел похода сюда, от Оки до Дона, рушится и Русь не освобождается от ханского гнета.

Великий князь сидел на скамье, опершись на меч. Он не вмешивался в спор, давая каждому высказаться по своей воле. Но вот разговоры смолкли, и князь подал знак Боброку. Тот вышел вперед, кашлянул в бороду и прищуренным взглядом обвел всех присутствующих.

— Вот не ведаю: все ли вы помните сказочку о том, как зимой серый волк рыбу хвостом ловил? Опустил хвост в прорубь да и просидел всю ночь до утра, поджидая рыбку большую и малую. А хвост-то и примерз…

Начало речи Боброка было столь необычным, что участники совета глядели на него с недоумением. Даже Дмитрий Иванович, уже привыкший к шуткам и прибауткам своего воеводы, с интересом повернул голову. Но тот невозмутимо продолжал:

— А конец какой у сей сказочки? Лишился волк хвоста, вот как. Так бесхвостым и побрел в лес. А кто ж совет давал волку хвостом рыбу удить в проруби? Лиса-кумушка — хитрющая зверюшка. Но совет-то был с подвохом! Его коварство дурень волк и не приметил…

Некоторые засмеялись, начиная понемногу понимать, к чему клонит воевода. Боброк выждал минуту и так же насмешливо, но уже более строго перешел к сути дела:

— Вот и нам иные с подвохом совет дают: не переходить через Дон, а тут с врагами сразиться… Мы смелый и мужественный почин совершили, наступали сюда скорым походом от самой Москвы. Для чего? Цель была одна: разбить врагов поодиночке и начать перво-наперво с главного — с Мамая. А ныне нам советуют выпустить сей почин из рук и ждать. А чего ждать? Пока враги наши вместе соберутся? Мамай спереди ударит, а Ягайло с Олегом с тыла мешок захлопнут. Выходит, нам уж не наступать, а кругом обороняться придется. Тут уж не только хвост, как у волка, но, гляди, и голову утеряешь. Мамай уже спешит с войском сюда, к Дону, хочет переправе нашей помешать. Нам опередить его надо и немедля перевозиться через Дон. Им мы отгородимся от Ягайло и Олега, а на той стороне полки будем расставлять на Куликовом поле. Место сие для нас вельми выгодное: оно не сильно широкое, вражеской коннице негде будет развернуться, и зайти по своему обычаю нам в тыл они также не смогут — овраги да болота мешают. А то для нас главное. Вот я все сказал.

Боброк отошел в сторону. Последнее слово оставалось за князем. Он встал, поправил на поясе меч и, положив руку на его рукоять, произнес проникновенно и твердо:

— Други мои и братья! Знайте: мы пришли сюда не Дон охранять, а спасти русскую землю от гнета тяжкого да разорения. Не надо нам было из Москвы выходить, коли ныне будем Мамая опасаться да на Ягайло с Олегом оглядываться. Мои думки — и две позорные жизни хуже одной честной смерти. Перейдем через Дон и, ежели будет на то господня воля, тут и сложим головы наши за матушку-Русь. А ежели победой благословит нас бог, то весь народ русский от вечной пагубы спасем. Пускай каждый из вас твердо помнит: за нами Русь!

Князь справился с охватившим его волнением и добавил:

— Нынче же ночью наводить мосты, а конников подвести поближе к Татинским бродам. Завтра с утра не мешкая начнем переправу.

Князь тут же указал, кто и в какие полки назначаются главными, коих и попросил задержаться после совета для обсуждения боевых задач каждого полка и других более мелких дел, связанных с подготовкой к предстоящему сражению.

Общим руководителем по расстановке боевых сил на самом поле Куликовом был назначен воевода Боброк.

сентября, когда еще не полностью рассеялся утренний туман и не был до конца наведен третий наплавной мост, по первым двум уже тронулись на правый берег Дона пешие воины и повозки, а конница начала переправу вплавь несколько ниже по течению, через Татинские броды. Руководили переправой Тимофей Вельяминов, боярин Бренк и воевода Боброк, который, однако, вскоре уехал на Куликово поле, где указывал полкам, какие места им надлежит занимать.

Великий князь и Владимир Андреевич, пустив оседланных лошадей на траву, сидели на берегу реки и наблюдали за передвижением войск. Туман под лучами взошедшего солнца понемногу рассеивался, и общая картина переправлявшихся войск открывалась князьям все полнее. Дмитрий Иванович с гордостью обозревал свои многочисленные рати, которые огромной массой разбросались на этом берегу и темнели подвижными колоннами на зеленом травяном ковре по ту сторону реки. Он воочию видел претворение своих замыслов в жизнь.

Тут же, в ожидании княжеских приказаний, держал под уздцы свою лошадь Ерема, причисленный теперь к Засадному полку. Конь тыкался мордой в его шею, пытаясь мягкими, влажными губами поймать Еремино ухо. Это был вороной татарский жеребец, принадлежавший ранее Турсуну. Ахмат подарил его Ереме за спасение брата.

Полуобернувшись, но не вставая, великий князь распорядился:

— Скачи, Ерема, к Засадному полку, пускай к переправе придвигаются. А как будешь на той стороне, передай воеводе Боброку: Засадный сразу же, как переправится, направлять налево, вон в ту Зеленую дубраву, — князь показал рукой. — Там у речки Смолки пускай и затаятся… Да никому не болтай, куда да зачем идет Засадный. Идет — стало быть, так надобно, а куда — про то воеводам знать.

Ерема пружинисто, молодцевато вскочил на коня. Князь невольно залюбовался им. «Гляди-ка, — думал он, — два лета назад на Воже совсем был вихрастым деревенским увальнем, а ныне вишь какой гридь справный да ловкий». После того как Ерема спас ему жизнь, князь относился к нему с особой нежностью.

— Да, опять чуть было не забыл! — спохватился князь, когда Ерема уже готов был пустить вскачь своего жеребца. — Ты Алену-то свою сыскал?

Лицо Еремы сразу потускнело.

— Не, княже… Из деревни она пропала… Где ее сыщешь!

— Ну, не горюй, Ерема. Как управимся с Мамаем, разыщем твою Алену, да и свадьбу сыграем… Я сам буду у вас посаженым отцом и велю набросать вам в избу целую кучу куриных ножек [32] У славян было древнее поверье: если во время свадьбы бросать в избу побольше куриных лапок, это принесет молодоженам счастье, богатство и благополучие, а также большое потомство. .