Доминго Сармьенто - Факундо

Гаучо заметил дерево и, бросив сбрую, устремился к нему. Дерево было тонкое, но довольно высокое, ему удалось вскарабкаться на самую верхушку и спрятаться в кроне среди раскачивающихся ветвей. Оттуда он мог наблюдать разыгравшуюся на дороге сцену: зверь быстро бежал по следу, обнюхивая землю и, чуя близость жертвы, рычал все чаще и чаще. Пробежав немного дальше того места, где человек свернул с до­роги, тигр потерял след; в ярости взбешенный зверь бросается то взад, то вперед и наконец замечает валяющуюся сбрую: ударом лапы рвет ее, и в воздух летят клочья. Еще более раздраженный неудачей, он вновь бросается на поиски следа, находит, наконец, в каком направлении по­шел человек, и, подняв голову, различает жертву — под ее тяжестью дерево качается, подобно тоненькой тростинке, когда на ее верхушку садится птица.

Тигр умолкает, прыжками приближается к дереву, обхватывает гро­мадными лапами тонкий ствол на высоте двух вар от земли и начинает трясти дерево, еще больше пугая ненадежно укрывшегося в ветвях человека. Вот зверь попытался подпрыгнуть — безуспешно, тогда он обежал вокруг дерева, примериваясь к его высоте и глядя налившимися кровью глазами, и, наконец, рыча от ярости, беспрестанно ударяя хвостом и не отрывая от жертвы взгляда, разлегся на земле с полураскрытой, пере­сохшей от жажды пастью. Эта жуткая сцена длилась уже несколько изнурительных часов: гаучо сидел в оцепенении, не в силах отвести взор от неподвижных, налитых кровью глаз тигра, словно к ним притягивали его какие-то чары; уже начинали иссякать силы, казалось, близка была минута, когда измученное тело свалится в громадную пасть зверя, как вдруг отдаленный лошадиный галоп вселил в него надежду на спасение.

В самом деле, друзья заметили след тигра и неслись на помощь, не надеясь уже спасти своего приятеля. Разбросанная по земле конская сбруя помогла им определить место драмы, и делом одной секунды было домчаться, раскрутить лассо и метнуть их в разъяренного, ослепшего от бешенства зверя. Спеленутый с помощью двух лассо тигр не мог увер­нуться от ножевых ударов, которыми награждал его, мстя за свое дол­гое заточение, тот, кто едва не стал его жертвой. «Вот когда я узнал, что такое страх»,—говорил генерал дон Хуан Факундо Кирога, рассказы­вая группе офицеров эту историю.

Самого его называли Тигром Пампы , и, сказать по правде, это про­звище очень подходило ему. В самом деле, сравнительная френология и анатомия показали, что внешнее сходство человека и животного опреде­ляет и сходство их характеров. Факундо — ибо так называли его долгое время жители внутренних районов, генерал дон Факундо Кирога, его превосходительство бригадир-генерал дон Хуан Факундо Кирога — все это пришло потом, когда общество приняло его в свое лоно и победа увенчала его лаврами,— итак, Факундо был невысокого роста, коренас­тый, широкоплечий, с короткой шеей, хорошо слепленной головой, покры­той очень густыми волосами, черными и курчавыми. Несколько овальное лицо обрамляла густая растительность бороды, тоже черной и курчавой; она поднималась к сильно выступающим скулам, свидетельствовавшим о воле и упорстве.

Его черные полные огня глаза, затененные густыми бровями, вну­шали невольный страх тем, на ком он внезапно останавливал взор; Факундо никогда не глядел прямо и имел привычку, выработанную стремлением всегда вызывать страх, смотреть искоса, склонив голову, из-под густых бровей, словно Али-Баха Монвуазье [178]. Каин в спектакле знаменитой труппы Равель напоминает мне Кирогу, если только отбро­сить артистические позы, которые нисколько не подходят нашему герою. В общем же лицо его было обыкновенным, и густые волосы подчеркива­ли светло-коричневый оттенок кожи.

Строение его головы позволяло угадать, однако, под густой шапкой волос особую природу этого незаурядного человека, рожденного повелевать. Кирога обладал теми прирожденными свойствами характера, которые превратили студента из Бриенны [179]в гения Франции и невежественного Мамелюка [180], сражавшегося с французами у пирамид, в вице-короля Египта. Общество, порождающее таких людей, дает возможность по-осо­бому проявиться их свойствам: в одних странах великие, классические, если так можно выразиться, натуры возглавляют цивилизованное об­щество; страшные, кровавые злодеи становятся проклятьем и позором других народов.

Факундо Кирога родился в Сан-Хуане, в бедной семье, которая, пе­ребравшись в риоханскую пампу Лос-Льянос, сумела сколотить здесь, на обширных просторах, небольшое состояние. В 1799 году Факундо отправляют в родной город обучиться в школе тому, что она может дать: читать и писать. Когда какой-либо человек достигает славы и о ней трубят сотни труб, любопытство и исследовательский дух заставляют биографов изучать даже незначительные события детства героя и увязы­вать их с его жизнью; нередко среди выдуманных из подобострастия историй встречаются и такие, которые обнаруживают в зародыше харак­терные черты, что будут свойственны впоследствии исторической лич­ности.

Об Алкивиаде [181]рассказывают, что, играя на улице, он растягивался на проезжей части, дразня возчиков, а те просили его освободить путь, опасаясь нанести ему вред. О Наполеоне известно, что он командовал одноклассниками и организовывал оборону в своей комнате, если на него нападали. О Факундо сегодня рассказывается много историй, в которых эго исполинская фигура встает в полный рост.

В пансионе, где он жил, никогда не удавалось усадить его за общий стол; в школе он держался высокомерно, был замкнутым и одиноким; не играл с другими детьми, только лупил их и был «зачинщиком всяких проделок. Магистр , устав бороться с его неукротимым нравом, достает однажды новый крепкий хлыст, показывает его перепуганным детям и говорит: «Обновим его о Факундо». Факундо, которому тогда было одиннадцать лет, слышит угрозу и на другой день решается испытать про­тивника. Он не приготовил урока, но просит учителя, чтобы тот спросил его сам, так как помощник недолюбливает его. Магистр соглашается, Факундо делает одну ошибку, другую, третью, четвертую; тогда тот пускает в ход плетку, и Факундо, точно все рассчитав, даже то, что стул учителя непрочен, влепляет ему пощечину; учитель падает, и, пользуясь переполохом, Факундо выбегает из школы и прячется в зарослях дико­го винограда — выманить его оттуда удается лишь через три дня. Ну разве это уже не готовый каудильо, что впоследствии бросит вызов все­му обществу?

Когда Факундо подрастает, его характер приобретает еще более оп­ределенные черты. С каждым годом он становится все более мрачным, властным, диким; в пятнадцать лет в нем просыпается безудержный игрок — страсть, свойственная натурам грубым, нуждающимся в силь­ных потрясениях, чтобы выйти из спячки, в которую они погружены. Ради этой страсти Факундо заводит связи в городе, из-за нее несносно ведет себя в доме, где живет, ради нее, наконец, пустив пулю в Хорхе Пенью, впервые проливает кровь — она польется потом, отмечая каждый его шаг.