Доминго Сармьенто - Факундо

Он разгромил систему образования и лишил школы финансовой под­держки; Новая Власть организует народное обучение по всей Республике, обеспечит его материально и создаст специальное Министерство, как в Европе, как в Чили, Боливии и во всех цивилизованных странах; зна­ния — это богатство, а народ, произрастающий в невежестве, беден и дик, подобно тем, кто населяет Африку, или подобно дикарям нашей пампы.

Он посадил на цепь печать, запретил все газеты, кроме тех, что предназначены изрыгать угрозы и проклятия; Новая Власть создаст по всей Республике благоприятные условия для прессы, и мы увидим, как начнут множиться пособия, посвященные Промышленности, Литературе, Искусству и всем видам умственного труда.

Он преследовал и губил всех просвещенных людей, превратив в сред­ство правления свое самодурство, безумие и жажду крови; Новая Власть призовет к себе всех рассеянных сегодня тут и там значительных людей Республики и путем всеобщего просвещения добьется всеобщего благо­получия. Разум, талант и знания вновь будут призваны управлять судь­бами общества, как во всех цивилизованных странах.

Он уничтожил все права, которые у христианских народов охраняют жизнь и собственность граждан; Новая Власть восстановит представи­тельные формы и утвердит навсегда право каждого человека на свобод­ное развитие своих индивидуальных способностей и на свободную дея­тельность.

Он превратил преступление, убийство, кастрацию и обезглавливание в систему правления, он поощрял в людях все дурные инстинкты, присущие человеческой природе, сотворяя таким путем своих сообщников и при­верженцев; Новая Власть превратит Правосудие, его органы, восприня­тые от цивилизованных народов, в средство исправления общественных пороков, и будет стремиться развивать благородные и добродетельные чувства, которые Бог вложил в человеческое сердце во имя его счастья на земле; эти чувства станут ступенью к деятельности во имя общест­венных интересов.

Он осквернял алтари своим гнусным портретом, обезглавливал свя­щенников, издевался над ними, изгонял их; Новая Власть обеспечит до­стойное отношение к служителям культа, какого они заслуживают, и под­нимет Религию на такую высоту, какая необходима для воспитания в народе нравственности.

Он в течение пятнадцати лет своего правления бросал клич «Смерть диким унитариям!» и стремился внушить веру в то, что правительство имеет право уничтожать инакомыслящих; он метил целую нацию клей­мом своего лозунга и багровой лентой, чтобы тот, кто носит клеймо , ду­мал так, как ему велят думать под плетью; Новая Власть будет уважать различные мнения, ибо мнения — это не действие и не преступление. Бог дал человеку разум, отличив тем самым нас от животных, и человек во­лен судить о мире по своему выбору.

Он постоянно разжигал распри с соседними и европейскими странами; он лишил нас торговли с Чили, залил кровью Уругвай, вступил в раз­дор с Бразилией, навлек блокаду Франции, угрозы со стороны северо­американского флота и враждебные действия флота английского, вовлек страну в лабиринт нескончаемых войн и волнений, которые закончатся не чем иным, как опустошением Республики и гибелью всех его при­спешников; Новая Власть , крепя дружбу с европейскими державами и питая симпатию ко всем американским народам, одним ударом разрубит этот запутанный узел отношений с иностранными государствами и вос­становит спокойствие как вне, так и внутри страны, обеспечив каждому его права и идя путями согласия и порядка, которыми идут все циви­лизованные народы.

Вот труд, который мы должны выполнить в Аргентинской Республи­ке. Наверное, после разгрома, какой учинил в стране Росас, стольких благ невозможно добиться сразу — пройдет год или более, прежде чем колебания прекратятся и общество придет в равновесие. Но во всяком случае после падения этого чудовища мы вступим на путь, что ведет к прекрасному будущему, от которого его губительное воздействие с каж­дым днем отдаляло нас все больше и больше; и тогда-то мы зашагаем навстречу ему исполинскими шагами, оставив позади варварство, без­нравственность и нищету. Перу, несомненно, также страдает от сотря­сающих ее волнений, но тем не менее перуанские граждане не бегут ты­сячами и не скитаются десятками лет по соседним странам; там нет чу­довища, возвышающегося на горе трупов и подавляющего любое прояв­ление свободы и достоинства. Прежде всего Аргентинской Республике необходимо то, чего Росас не сможет дать ей никогда, ибо это противо­речит самой его сущности — ей необходимо, чтобы жизнь, собственность людей не зависели от произвольного слова, от настроений правителя; когда эти две основы будут гарантированы — право на неприкосновен­ность жизни и собственности — форму правления, политическое устрой­ство государства определят время, события, обстоятельства. Едва ли в Америке найдется народ, который бы меньше, чем аргентинский, верил в подписанное соглашение, в Конституцию. Иллюзии рассеялись; Кон­ституция Республики возникнет сама по себе, она сама породит себя, не ожидая чьих-либо предложений. Унитарная, федералистская или смешан­ная — она будет такой, какой продиктуют ее события, сама жизнь.

Я не считаю, что невозможно установление порядка сразу после па­дения Росаса. Хотя со стороны общественный разлад, порожденный прав­лением Росаса, кажется огромным, на деле он не так уж велик: преступ­ления, свидетелем которых стала Республика, совершались официально, по указанию Правительства, никого не кастрировали, не обезглавливали и не преследовали без формального на то приказа . С другой стороны, в народе всегда живы силы противодействия, и состояние беспокойства и тревоги, в котором Росас держал его на протяжении десяти лет, обяза­тельно должно смениться желанием покоя; после стольких ужасных со­бытий народ и правительство постараются избежать и единого преступ­ления, чтобы ненавистные слова «Масорка!», «Росас!» вновь не зазвуча­ли подобно голосам фурий мести. Печальные же уроки, вынесенные из ошибок унитариев, заставят политических деятелей впредь быть более ос­мотрительными в своих намерениях, а партии — разумнее соразмерять свои требования. Кроме того, полагать, что народ может превратиться в массу преступников, как и то, что отдельные личности, превращенные тираном в убийц, есть злодеи по своей сути,— значит не понимать чело­веческой природы. Все зависит от пристрастий, что господствуют в опре­деленные моменты, и тот, кто сегодня в порыве фанатизма упивается кровью, вчера мог быть простодушным богомольцем, а завтра станет доб­рым гражданином, если исчезнут причины, толкавшие его на преступле­ние. Когда в 1793 году французская нация оказалась в руках неумоли­мых палачей [437], более полутора миллионов французов пали жертвой кровавых преступлений, а после падения Робеспьера и прекращения террора оказалось достаточным принести в жертву вместе с ним лишь около шестидесяти знаменитых злодеев, чтобы вернуть Францию к ее обычаям миролюбия и морали; и те самые люди, что совершили столько злодеяний, стали потом полезными и нравственными гражданами. И я утверждаю, что в сторонниках Росаса, будь то даже члены Масорки, под оболочкой преступности скрываются добродетели, которые однажды должны быть поощрены. Тысячи жизней были спасены благодаря пре­дупреждениям, которые сами члены Масорки тайно посылали жертвам, предназначенным приказом к убийству.