Николай Таратухин - С гитарой по жизни

Катя уже каждый день меня ожидала, и мы с ней общались во время ее работы. Причем, я освоил несколько подготовительных операций её техпроцесса и не замедлял, а даже ускорял её работу. Моя активность не знала предела и в одно из ближайших воскресений мы решили встретиться и сходить в кино. Целоваться начали после кино во дворе общежития на балконной пристройке к первому этажу. Здесь в роли учителя уже выступал я. Её хрупкое тело было таким послушным… В этот вечер я сделал с ней все, что задумал. Она очень этого хотела. Все у нас получилось без проблем.

Во втором часу ночи я вернулся в свою комнату и заснул с чувством выполненного долга перед Родиной. После этого вечера стал я жить, как в песне, «куда ни поеду, куда ни пойду, а к ней забегу на минутку». А куда забегать — то? У нее в комнате еще трое и у меня столько же. А на дворе сильно похолодало. Стала приходить она ко мне в общежитие. У нас с ребятами был договор: уходить, если кто-то приводил подругу. В общем, доходилась! Появились у нее все признаки беременности. А у меня появилась головная боль: с одной еще не развелся, а другой уже, как говорится, застругал дитя. Хожу в большой печали, не зная: что предпринять?

— Что будем делать, лапочка, ты моя, — сказал я в один из дней.

— Время еще есть, могу сделать аборт. Это будет у меня второй. Я уже беременела два года назад. Возьму отпуск, поеду на родину и там сделаю…

Убить своего ребенка — это было выше моих сил! Я решил после развода с Раисой в марте, жениться на Кате и уйти в частный сектор на квартиру. Рассказал ей свой план. Но она решила сделать совсем по-другому. Когда животик у нее стал довольно заметен, она ушла в декретный отпуск. Ни слова не сказав мне, не предупредив, уехала к себе на родину в Вятскую область. Через два месяца прислала письмо. У нас родилась девочка. Про то, что когда-то делала аборт, она мне наврала. Это у нее первая беременность. Претензий никаких ко мне не имеет. Отец ее очень ругал, но, когда увидел внучку, оттаял и теперь не снимает ее с рук. В Краснодар она больше не вернется. Приглашала к себе в гости… О женитьбе на ней не было ни слова.

Для меня это было невозможно. Нужно было бросить учебу, выучить удмуртский язык и работать в деревне… Но кто его знает, как сложилась бы моя судьба? Может быть я оказался очень счастливым и прожил в любви всю жизнь? Конечно, я ей тоже написал. Более полугода отсылал ей часть своей зарплаты, но однажды она попросила прекратить делать почтовые переводы — она выходит замуж. И тут я подумал: какие женщины все разные! Одна использовала меня, как самка каракурта, другая пошла на самопожертвование чтобы не создавать мне непреодолимые трудности.

Нормировщики все же приходили и расценки подрезали. Теперь вместо трех кладок мне приходилось делать четыре. Но, запас у меня оставался. Сделав до обеда норму и сдав наряд с готовыми деталями в кладовую, я часто уходил раньше. Мастер закрывал глаза на мое отсутствие. У меня стало много свободного времени, которое отдавал учебе и игре на гитаре. Но тут «заныли старые раны»…

Завод занимал огромную площадь земли и это позволило руководству выделить место под стадион. На нем проводились легкоатлетические соревнования и, конечно же, футбольные баталии. В обеденный перерыв футбольные фанаты, в основном, из механических цехов приходили сюда не только «постучать по мячу», но и поиграть минут тридцать-сорок «банда на банду».

Я тоже стал приходить сюда. Первое время садился на лавочку в сторонке и смотрел с тоской на происходящее на футбольном поле. Надо сказать, что моя голова еще порой слегка побаливала. В основном, на погоду. Но душа рвалась на поле, и я замечал, что мои ноги порой рефлекторно начинали дергаться, когда кто-то из игроков работал с мячом. Так долго продолжаться не могло, и я решился. Но оказалось, что вклиниться в сыгранные «коллективы» было здесь не очень просто. Все знали друг друга и новичок, оказывается, должен был принять «присягу» и подписать «контракт» по которому обязан являться на «Маракану» (так прозвали стадион) в любую погоду во все времена года. Неявка допускалась только по уважительной причине.

Так вот, после подписания «контракта» я стал приходить на стадион. Сначала играл, что называется, «в полноги», но затем «меня засосала опасная трясина» Я позабыл приговор врачей и начал играть в полную силу. Но здесь меня подстерегало еще одно серьезное испытание. Дело в том, что я со стадиона прибегал всегда с опозданием и разгоряченный становился к станку. На участке работала мощная вытяжная вентиляция и сквозняк дул довольно приличный. Стал у меня болеть позвоночник. Особенно по ночам. Я испытывал страшную боль, когда переворачивался с боку на бок. Пошел к врачу. После рентгена и анализов получил страшный диагноз — болезнь Бехтерева. Это в перспективе неподвижность и постель. Но я подумал, что если с одной болячкой справился (в детстве я болел туберкулезом), то справлюсь и с другой.

Боль в позвоночнике была мучительной. В это время и в работе произошли изменения. Я ушел в радиоцех на инструментальный участок шлифовщиком. Сквозняков здесь таких, как на прежней работе не было. Быстро освоился, правда, не без помощи опытных шлифовщиков и стал здесь центральной фигурой на инструментальном участке. От моей работы зависели многие слесаря, и я их не подводил. Брака не допускал, хотя порой приходилось, как говорят, «ловить микроны» — очень уж жесткие были допуска в обработке деталей штампов и пресс-форм. Но и мне прощали опоздания с перерывов. На стадионе меня прозвали Гарринчей (популярный в то время бразильский футболист), но были здесь и очень талантливые ребята, которые играли не хуже меня.

Лекарства, которые мне приписывали я принимать порой забывал. Но с грозным заболеванием боролся очень долго только физическими нагрузками. Болезнь отступала очень медленно. Я стал замечать, что чем меньше сплю, тем лучше себя чувствую. Стал позже ложиться и раньше вставать. В конце концов, болезнь притихла, но боролся я с нею более десяти лет.

Наконец, суд развел нас с Раисой. В паспорте стоял штамп о разводе. Началась, как я думал, безмятежная жизнь холостяка. Но не тут-то было. Однажды поздно вечером вахтер зовет меня к телефону. Звонит Рая: «Николай, срочно вызывай скорую, Вова весь горит и уже бредит». Вызываю, бегу встречать машину. Скорая увозит ребенка и Раю в детскую инфекционную больницу. Лежали они там две недели. Каждый день бегаю в больницу, проведывать. Сын выздоровел. Я привез их на такси домой. Вечером засобирался уходить. Вижу Рая стала у двери. Я все понял

— Рая, мы уже чужие, — сказал я.